Федор Березин - Экипаж черного корабля

— Однако я знал людей, которые выиграли при еще худшем соотношении.

— Интересно было бы на них посмотреть.

— Смотри. — Повернулся Лумис, расправляя широченные плечи. — Правда, тогда я был помоложе, поглупей и не на главных ролях — наличествовали парни покруче.

Кто знает, вдруг поразивший городок атомный снаряд целил именно в морской разведывательный центр Дука Сутомо? Неизвестно, кто его наводил? Откуда пришли координаты? Допустимо, что отработавшие триангуляцию корабли-шпионы южан несколько ошиблись — сработали радиомаскировочные меры, предусмотрительно осуществляемые имперцами. Вполне вероятно, городок давал брашам дополнительную привязку, высвечиваясь размытым пятном на загоризонтных РЛС. Это и решило дело. И городок, конечно же, было жаль. Но, рассуждая здраво, такая потеря в глобальном плане скажется только в будущем, когда на некую долю процента упадет грядущевероятная рождаемость в Эйрарбии, если она — что сомнительно — сохранится как централизованно управляемое государство. А вот разрушение сложнейшего антенного комплекса военно-морской разведки могло самым плачевным образом отразиться на обшей стратегической ситуации. Последнее, наверное, являлось преувеличением, так могло думать разве что какое-то количество местных моряков-инженеров: порой в этой построенной наперекосяк Вселенной только непомерное завышение своей комариной роли способно противостоять полному безумию. Адмирал Дук Сутомо был не столь наивен. Он всегда догадывался, что, если даже в поту добытые его центром данные могли бы сыграть в войне рычажно-опрокидывающую роль, какая-то вышестоящая инстанция затормозит их с решительностью, а если чудом и не затормозит, забуксуют уходящие вниз приказопередаточные цепочки, и гениальность тактико-стратегических предсказаний все равно не вырулит из кособокости фронтовых событий, идущих своим чередом.

Тем не менее эти мысли не делали его пессимистом, он являлся реалистом чистой воды: самым главным предназначением человека он считал расстановку разобщенных знаний по полочкам и скрип смазанных идеями шестеренок где-то внутри головы. Потому в конце концов добравшийся до места службы (пришлось долго колесить, объезжая, а где и обходя пехом места критического заражения) адмирал-инженер тут же взялся за дело. Однако до выхода на связь с повстанцами следовало разрыть всякие срочности. Достаточно близкий взрыв свалил несколько больших антенн центра и спутал в чудовищную паутину полукилометровый участок огромного антенного поля. Теперь требовалось все это восстановить, причем как можно быстрее, и не только в связи с обязательством перед Лумисом.

Лумису Диностарио вовсе не хотелось хвастать перед соратниками. Однако ему требовался веский аргумент, не относящийся к области рационализма, но притом неопровержимый. К сожалению, оповещение о былых подвигах не только поднимало авторитет, имелись тут и свои подводные камни. Например, приходилось признаваться, что не всегда в жизни ты являлся закаленным мечом революционного возмездия, а существует в далекой тьме прошлого другой Лумис — элитный служака Империи. И можно, конечно, оправдываться тем, что юность глупа, и неплохо бы вправить в ее размытое мозговое тесто некоторое количество отточенной мудростью гранитной крошки, однако прошлого не воротишь, и потому воистину умные люди предпочитают хоронить его заживо в твердости подбородка и задавливать сверху сталью неподвижных зрачков.

Его слушали молча, не перебивая, правда, и не переспрашивали, что было не совсем добрым признаком, но ведь Лумис не ждал театральных эффектов и не планировал делать повторение «на бис».

— История интересная, вы нас просто убили на месте, командор, — сказал скептически настроенный Дили. — Вы предлагаете действовать по предложенной схеме? А если браши на сей раз не купятся? Может, они поумнели за прошедшие десять — или сколько там — циклов?

— Я думаю, повторение тут неуместно. Что прошло однажды, вряд ли идеально повторится опять. Я просто хотел вам показать, что можно играть и даже выигрывать в гораздо худших условиях, вот и все, — откровенно пояснил Лумис.

— Тогда я разверну свой предыдущий вопрос шире, если вы не против, командор?

— Я надеюсь, он не касается грязного белья моей юности, командир группы Дили?

— Ни в коем разе, командор, — мотнул головой бывший «желтый смертник». — Мы все не ангелочки в прошлом и по многим из нас плачет кривобокость Мятой луны. Но вот в чем дело. Вы сами называли, сколько у этой гигантской машины, дежурящей на окраине долины, врагов. Любой из них наверняка сильнее нас. Может, стоит уйти, с чистой совестью предоставив нашей доблестной армии заниматься своей работой? Мне кажется, им неплохо поразмяться, слишком долго они задействовались во всякой безделице типа подавления восстаний. Тем более, из-за последней причины мне не очень хочется им помогать.

— Дили, не прикидывайся, — совсем не театрально вздохнул Лумис. — Думаешь, мне охота умирать здесь, в холодных горах? Совсем нет. Однако с чистой совестью, как ты выразился, уйти не удастся. А что такое запятнанная, я знаю по себе. Потом хочется что-то исправить, но монорельс укатил. И не для армии нам придется это делать — для все той же совести. Ибо, мстя за убитых и за уничтоженную перспективу тогда, не стоит забывать тех людей, что умирают сейчас. Я говорю об обычных крестьянах, которых месят в пыль эти бравые вояки. Нам придется, как ни крути, попытаться испортить брашам праздник.

— Ну что же, командор, если вы прикажете, то слушаюсь и повинуюсь. Наше дело маленькое, — пожал плечами командир группы «левой руки» Дили.

И они встали на тропу войны. А что еще оставалось?

Думаете, они не знали, что любое партизанское движение, не «подкармливаемое» извне, обречено? Ограниченные силы очень быстро иссякнут в борьбе с превосходящим количественно и качественно врагом, даже если активные действия не ведутся. А ведь они собирались их вести. И по мере возможности яростно-наступательно. На что же они надеялись, кроме безвестной, но героической смерти?

Только на то, что заокеанские пришельцы не объединят усилия в ловле и давке наносящей укусы блохи.

И как можно этого достигнуть?

Нужно нагородить хитрость на хитрость, построить из них эдакую кучу-малу. Не просто корежить и царапать на закаленной в Южном полушарии броне похабные надписи в неумелом переводе на браши, а каждый взрыв, выстрел, а главное — смерть подкреплять убедительными доказательствами, что случилось это вовсе не по вине какой-то партизанящей «блохи», а по замыслу главного противника. Кто оставался основным врагом южан после истребления в долине жалкого, обленившегося в континентальном прозябании гарнизона? Они сами — две антагонистические группировки, борющиеся за абсолютную власть. Правда, одна из них вроде бы собиралась вернуться под крылышко родного ШОНО, но ведь она все равно не может это осуществить до захвата всей «свиноматки», правильно? А уж их противникам, спрятавшимся в подвижном бронированном коконе, следовало как можно быстрее задавить оппонента. Разве сбитый или потерпевший аварию «тянитолкай» не свидетельствовал о намерении расправиться с мятежными танкистами? К тому же именно «тихими» партизанскими методами, аналогичными тем, что использовали при захвате Мара Дечеви?