Дэвид Брин - Глина

Что, черт возьми, он со всем этим делал? Наверное, занимался исследованиями, против которых выступал глава «Всемирных печей».

«Проклятие Франкенштейна».

Из противоположных углов комнаты смотрели друг на друга два дитто, Красный и Серый, соединенные с аппаратами для разгрузки памяти. Громадные змеевики-антенны целились в обоих бедолаг под самыми разными углами, а между големами раскачивалась, наподобие маятника, платформа, на которой, как на качелях, устроился еще один дитто.

Как же он вопил!

Это лишь часть того, что я увидел. Но меня больше интересовало то, что увидеть нельзя.

Прежде всего действительно ли я умирал от неизвестной мне болезни? После душного туннеля мне стало лучше в просторном помещении с ярким светом и прохладным воздухом. Но теперь тошнота рвалась наружу, накатывая волна за волной, выворачивая внутренности. Судя по тому, что мне приходилось читать, примерно так же чувствовали себя астронавты в те далекие времена, когда реальные люди рисковали отправляться в космос.

Вот и все, подумал я. Какой-то быстродействующий супервирус. Смерть близка.

Жаль. Я уже почти подобрался к разгадке. Что же все-таки здесь происходит?

Может, стоило остаться дома и погибнуть при взрыве ракеты? По крайней мере было бы быстрее.

Вторник вообще не лучший день для начала больших предприятий.

Клара, извини. Мне так жаль. Я пытался… А вот и еще симптомы… Или что-то с моими чувствами? Пространство между двумя неподвижными големами словно сгустилось… оно осязаемо… по нему пробегает рябь… Я не могу уловить ритм пульсации… он ускользает от меня… его невозможно зафиксировать. Это как дымовые образы-интерпретации, передающие психическое состояние маньяка.

На мгновение передо мной предстало видение — комната заполнена десятками — нет, сотнями! — идентичных призрачных существ, их число множится, но странно — места хватает всем, и они выстраиваются стройными рядами. Затем через них проходит маятник… вскипает волна… фигуры трансформируются, у них появляются лица.

А вот Йосил Махарал. Он проплыл мимо…

— Альберт, вы в порядке? — взволнованно прошептала Риту, но я оттолкнул ее руку.

Пусть считает, что я на нее злюсь. Мне не хотелось ее инфицировать.

Мне никого не хотелось инфицировать. Преодолевая тошноту, спазмы, дезориентацию, я заставил себя отвернуться от раскачивающегося на платформе голема и обвел взглядом вспомогательное оборудование. Вот.

Компьютер. Дорогущая модель, AI-XIX. Умная штуковина. Возможно, именно эта симпатичная игрушка контролирует весь процесс. Как раз то, с чем я еще в силах справиться, разбить вдребезги, не вникая в детали.

Смогу ли я дойти до него и сделать все быстро? По крайней мере — это цель. Стоявший рядом Бета — возможно, тот самый который разговаривал с нами в туннеле — внезапно закричал странным, удивившим меня жалобным голосом. Никогда не слышал, чтобы Бета так кричал.

— Йосил! Отец, остановись… мы договорились!

Черт бы побрал это импринтированное в одно из големтел стремление диктовать!

Между двумя полосами глазера поднимается новая Постоянная Волна. Вскоре она перехлестнет границы, вырвется из глиняных кукол и еще несколько недель будет подпитываться энергией умирающего города, смерти, посланной миллионами угасающих душ. Этой пищи должно хватить для полного перехода от создания к Создателю.

Пока истекают последние секунды, в лаборатории продолжается отчаянная борьба. Чья личность будет импринтирована в сотворенное глазером божество? Сейчас волноформа колеблется между двумя возможными состояниями — двумя диссонирующими дефинициями.

«Я».

Теперь ко мне присоединяется Йосил, наши волны перехлестываются, вскипая и бурля, как две несмешивающиеся жидкости. Нам обоим не нравится это противоестественное слияние. Примерно то же самое испытываешь, когда пытаешься загрузить в себя память чужого дитто, — ощущения таковы, что вторую попытку никто не предпринимает. Как можно разделить что-то, не согласовав измерения, например, право — лево? Верх — низ? Вход — выход?

Здесь все субъективно, и даже углы отражения абсолютно разные.

Общность придет, когда я наконец поднимусь над этим ландшафтом как всетрансформирующее божество. Я установлю ясные, понятные, простые и универсальные измерения, а потом приглашу всех присоединиться ко мне в бескрайнем новом космосе. Используя сырье более фундаментальное, чем вакуум, мы создадим звезды, планеты, новые земли.

Но сначала нужно захватить контроль.

Я вышел на старт первым и за последние несколько часов вырос неизмеримо. Но мой противник лучше знает теорию. И у него позиционное преимущество. С каждым качанием маятник, как нож, проходит через мягкий центр глазера. Наиболее энергетическое и восприимчивое место.

И еще. Меня отвлекает присутствие реального Альберта. Он где-то совсем близко. Красный дитто видит его непосредственно — он спускается по ступенькам, держась за перила, и выглядит чертовски плохо. Бледный, потный, дрожащий. Развалина.

И каждый его шаг отдается сотрясением глазера.

Он мой архетип… это из-за него я не потерял самосознание.

Сейчас он мешает. Стоит у меня на пути.

Бедняге Альберту, наверное, придется уйти.

Вы когда-нибудь пробовали оторвать себе ногу? Для этого необходима мотивация.

Немного легче, если вы уже разваливаетесь.

И все равно, действуя одной рукой, я добился немногого. А тем временем часики тикали, отсчитывая последние секунды перед запуском ракет.

Позволь предложить совет.

Как ни надоел мне этот голос, но пока его подсказки помогали. Вскоре я ощутил прикосновение. Словно кто-то дотронулся до моей превращающейся в корку кожи и даже проник под нее.

Этот отросток больше не часть тебя.

Представь себе это.

Отбрось его.

Используй энзимы для отторжения.

Вот так…

Мои познания в химии в лучшем случае можно назвать элементарными. Но инструкции, данные голосом, помогли. Я как будто вспомнил давно утраченный навык. Ну конечно, все же естественно, подумал я, стараясь не акцентировать внимание на том, что помощь пришла от воображаемого друга. Все просто.

Боль и слабость ушли, а оставшаяся в ноге энергия сама направила себя не на растворение, а на замораживание.

Уже следующая попытка была вознаграждена сухим треском. Я потянул сильнее, и конечность отломилась. Чуть ниже бедра.

Теперь в моей руке оказалась прекрасная копия человеческого члена, исполненная в обожженной глине, согнутая в колене. Я поднял ее. Симпатичная нога. Но не очень удобное метательное орудие. Вряд ли она обладает прекрасными аэродинамическими свойствами.