Дэвид Брин - Глина

— Тогда до завтра.

Каолин коротко кивнул, «картинка» погасла, а я усмехнулся и со вздохом закрыл глаза. Ну уж теперь-то мне дадут довести процесс до конца?

Увы, не отвлекаемый звонками, я вновь ощутил турбулентность ощущений, вызванных «просеиванием» моей души. Из тьмы подсознания, из запасников памяти выползали забытые впечатления, оставившие едва заметный след. Что вспыхивало на мгновение и гут же гасло. Одни из этих мимолетных образов-ощущений были похожи на предчувствие прошлого. Другие — на воспоминание о будущем. Мне стало трудно дышать, особенно когда щупальца перцептрона протиснулись в ноздри для последней и самой глубокой фазы импринтинга, называемой «вздохом жизни».

И снова Нелл.

— Еще один входящий звонок. От Малахая Монмориллина.

— Не могу сейчас выслушивать стенания Пэла…

— Он очень настойчив.

— Я же сказал — нет! Пусть разговаривает с аватаром. Сделай что-нибудь. Только дай мне доделать работу!

Наверное, не стоило мне так шуметь и нервничать. Как бы не запороть еще и эбеновую копию. Да и бедняга Пэл другим уже не станет.

Но тогда у меня не было времени на безумные игры. Иногда приходится полностью концентрироваться на чем-то одном.

Клуб «Салон радуги». Название в стиле ретро и самая передовая клиентура. Стоит пройти под мигающей над входом вывеской «Реальные не допускаются», как вас охватывает чувство, будто происходящее вокруг взято из какого-то кошмарного фантастического фильма двадцатого века, битком набитого скачущими мутантами и ухмыляющимися андроидами.

Конечно, архи не заходят сюда не только из-за вывески. Настоящая человеческая плоть просто не выдержит сумасшедших ритмов вибрирующего танцзала. Разбрасываемые стробами прыгающие световые узоры способны довести органические нейроны до истерии. Сотня курящихся трубок наполняет воздух сажей, которая откладывается на ваших дышащих легких. Стоящая внутри вонь — оказывающая на дитто дурманящий эффект — обязательно фильтруется, прежде чем вентиляторы изгоняют ее во внешнюю атмосферу.

Когда-то, в Дни Одного Тела, на развлечения отводилась суббота. Теперь заведения, подобные «Радуге», функционируют круглосуточно, даже по вторникам, и сюда то и дело прибывают свежеиспеченные дитто, изготовленные их владельцами для плотских наслаждений и разукрашенные самым невероятным образом, от спиральных узоров до муаровы картинок, превращающих кожу в предмет искусства. Некоторые напоминают карикатурных секс-гигантов. Другие снабжены устрашающими аксессуарами вроде острых, как бритва, когтей или утыканных источающими кислоту зубами челюстей.

— Чек на голову?

Краснокожая официантка за стойкой протягивает мне тускло мерцающую бирку. Рядом с вешалкой целый ряд небольших морозильников. Бирка обеспечит вашему черепу место в одном из них. Так что воспоминания о диком отрыве сохранятся в самом лучшем виде.

— Нет, спасибо, — говорю я.

Да, признаю, когда-то и я посещал такие вот заведения. А кто устоит перед соблазном испытать глубины гедонизма, пристыдившие бы и Нерона?

Юность — пора дерзких опытов. Да и почему бы не позволить себе кое-что диковинное, если потом от всего изведанного останутся только воспоминания? И то лишь в том случае, если ты сам этого пожелаешь. То, что происходит с твоим дитто, не повредит тебе реальному, так ведь?

Если, конечно, ты не обращаешь внимания на некоторые слухи…

Для многих привычка к постоянному напрягу становится губительным пристрастием, и им уже мало только перекачанных впечатлений. Особенно этим отличаются безработные, тратящие свои пособия на избавление от тягот современной жизни.

— Пожалуйста, дитМоррис, подождите там. Я за вами сейчас вернусь.

Я отвожу взгляд от входа и смотрю на моего гида, еще одну краснокожую. В царящем здесь грохоте ее речь доносится до меня с поразительной ясностью. Сонические глушители помех, встроенные в стены, выстраивают воздушный канал, по которому ее слова легко долетают до моих ушей. Если вам повезло оказаться хозяином такого заведения, то подобные чудеса техники воспринимаются как само собой разумеющиеся.

— Извините, где подождать?

Голем королевы Ирэн указывает куда-то в глубь помещения, и теперь я замечаю свободный столик с табличкой «Зарезервировано».

— Это надолго? В моем распоряжении не весь день.

Выражение имеет особый смысл для таких, как я, приговоренных к вечному забвению ради блага владельца. Но моя чичероне лишь пожимает плечами и исчезает в толпе. Наверное, ей нужно сообщить сестричкам, что наемный шпион прибыл.

Почему я должен тратить последние 18 часов, работая на людей, которые мне не нравятся, и делая то, чего я не понимаю? Почему бы не сдернуть? До улицы всего десяток метров. Но если я сбегу, то куда отправлюсь? Реальный Альберт заставит меня провести оставшийся срок в суде, отбиваясь от обвинений в нарушении контракта, которые, несомненно, предъявит маэстра. Да и в любом случае за мной уже следят. Я вижу похожий копии тут и там, они подают напитки, вытирают пролитое, сметают кусочки развалившихся клиентов. Некоторые посматривают в мою сторону. Они сразу поймут, если я что-то предприму.

Я иду к столику, пробиваясь через водоворот шума. Живой звук, хватающий твое тело, как пресыщенный любовник, мешающий каждому шагу. Мне не нравится эта «музыка», но пестрым танцорам она по вкусу, и они дергаются, словно обезумевшие марионетки, выделывая такое, что под силу лишь немногим реальным людям. Словно из-под гончарного круга, во все стороны разлетаются куски глины.

Завсегдатаи таких увеселительных заведений говорят: если твой дитто вернулся домой целым, то время потрачено зря.

Вдоль стен расположены крохотные кабинки, где можно посидеть. Другие устраиваются за открытыми столиками с голопроекциями — кружащимися абстракциями, танцующими стриптизершами. Некоторые невольно привлекают к себе внимание.

Обходя колышущуюся толпу, я прохожу через зону, где сонические глушители накладываются, и весь шум нисходит до шороха, как внутри обитого звукопоглощающей тканью гроба. Отовсюду доносятся обрывки разговоров.

— …и вижу, как эта тварь ползет у меня по ноге. Лицо Джоди! И ухмыляется точь-в-точь как она! И мне надо срочно решать, прислала ли она эту гадость, чтобы отравить меня, или в знак извинения!

— …комитет наконец-то принял мои тезисы, но в них отыскали «садистские темы», а значит, неизбежен налог на извращенность! Ну и ну! Держу пари, эти трясущиеся говнюки не читали даже де Сада!

— …Ух! Попробуй вот это… уж не разбавленный ли бензин?