Дэвид Брин - Глина

Я не успеваю ничего спросить, чувствуя, как накатывает еще одна волна боли. Не волна… вал…

Черт. Как больно…

Черт, что же это?

Или я сам вообразил, что через меня прошла какая-то волна, как горячий ветер?

Наверное, показалось. Что еще остается тому, кто привязан к столу, не способен двигаться, приговорен к наихудшей из возможных судеб.

Думаю.

С того самого момента, как Махарал заставил меня импринтировать ту оранжево-красную копию, я стараюсь выработать какой-то план побега. Нечто хитроумное, что не приходило в голову другим пленным Альбертам. Если же с планом побега ничего не выйдет, то хотя бы отправить сообщение мне-реальному. Предупреждение. Пусть я/он знает о техноужасе Йосила.

Да. Знаю. Но напряженная работа ума, пусть даже бесполезная, помогает скоротать время.

Меня почему-то начинают одолевать приступы необъяснимого беспокойства. Какие-то образы вспыхивают в мозгу и гаснут, как фрагменты сна, я не успеваю их запомнить, а когда пытаюсь воспроизвести методом свободных ассоциаций, то в памяти возникает лишь длинный ряд молчаливых фигур… как статуи Истер Файленд. Или фигурки на громадной шахматной доске.

Каждые несколько минут на меня наплывает безумная клаустрофобическая жажда. Выбраться из тюрьмы. Вернуться домой. Покинуть это удушающе тесное тело и обрести то, из почти бессмертной плоти.

И вот… словно кто-то нашептывает мерзкий слушок…

Нет никакого «я»… возвращаться некуда…

Выйдя из Храма Преходящих, мы с Пэллоидом поспешили по Четвертой авеню мимо стонущих динобусов, круглосуточно развозящих дешевых фабричных рабочих. Рядом сопели бронегрузовики, доставлявшие срочные грузы, бежали рассыльные на длинных ногах, переступая через склоненные головы коренастых Эпсилонов, бездумно марширующих к подземным цехам.

Там и тут мелькали ловкие мусорщики, благодаря стараниям которых улицы оставались безукоризненно чистыми. И явно выделялись из всей этой толпы с важным видом выступавшие Серые, Эбеновые, Белые, доставлявшие самый ценный груз — воспоминания, необходимые реальным людям.

Диттотаун — часть современной жизни, но в этот раз он показался мне каким-то незнакомым. Возможно, из-за всего того, что я узнал за долгую двухдневную жизнь Франки?

Проскочив мимо Теллер-билдинг, вторичный налет на который вовлек беднягу Альберта в неприятности, из которых он уже не сумел выпутаться, я свернул за угол по совету моего маленького друга, знающего, где тут можно «срезать». Вскоре мы покинули промышленный район, с его фабриками и офисами, и оказались в другом мире — мире стареющих строений, безумных капризов и недалеких перспектив.

Дитто, которых встречаешь в этом районе, являются сюда по делам, далеким от бизнеса.

Со всех сторон нас окружали призывно мигающие вывески. Раскрашенные в кричащие цвета зазывалы заманивали редких прохожих заглянуть в их заведение, совершить «путешествие всей жизни». Я заметил двадцатиэтажное здание, превращенное в гигантские американские горки. Только катались здесь без пристяжных ремней и защелок, а каждый желающий мог купить пистолет, чтобы обменяться выстрелами с пассажирами проносящихся мимо других поездов.

Милое развлечение.

Дальше шла целая улочка дитто-борделей, предназначенных для тех, кому не по средствам заказать доставку объекта своих эротических фантазий на дом. Из ярко освещенных комнат выглядывали, кокетливо улыбаясь, всевозможные красотки и красавцы.

Мы миновали несколько грязных улочек, отведенных для любителей повоевать, и я обратил внимание, что здесь мало что изменилось со времен моего детства: те же предостерегающие знаки, те же дешевые киоски, продающие оружие случайным посетителям. Флэшеры объявляли о снижении цен и распродажах.

— Мы устроим вам ограбление! — кричал один.

— Скидки для именинников! — предлагал другой. В общем, все, как всегда. Вспоминаешь юность, и становится неловко.

А тут со мной приключилась еще одна беда. Кожа начала отшелушиваться. Серое покрытие, казавшееся таким роскошным и первоклассным в «Каолин Мэнор», когда я только прошел обновление, оказалось на поверку низкопробным спреем.

Краска сползала с меня, словно кожура с банана, длинными полосами, сдирая заодно и нижний красно-оранжевый слой. Хотелось чесаться. Но самое главное, я быстро становился тем, кем и был на самом деле — Зеленым. Предназначенным для стрижки газонов и чистки сортиров. Но не для игры в детектива.

— Здесь налево, а на следующем перекрестке направо, — скомандовал Пэллоид, запуская в мое плечо когти. — Берегись капулетов.

— Чего?

Смысл его предостережения стал ясен через пару минут, когда, обогнув угол дома, я застыл, изумленно глядя на улицу, претерпевшую кардинальную трансформацию со времени моего последнего визита сюда. Весь квартал был самым тщательным образом перестроен по образцу Италии периода Возрождения, начиная от мостовых и заканчивая пышным фонтаном в стиле Брунеллески, расположенных в центре обширной пьяцца, напротив церкви.

На противоположных сторонах площади высились особняки-крепости, балконы которых украшали развевающиеся знамена соперничающих благородных семейств. Живописно одетые молодчики, лениво прохаживающиеся по террасам, задирали проходящих внизу, выставляя напоказ плотно облегавшие ноги чулки и бугрящиеся гульфики. Грудастые матроны отчаянно бранились с уличными торговцами, роясь в грудах шелковых тканей и других архаичных товаров.

Наверняка столь шикарное воспроизведение давней эпохи обошлось недешево. Не слишком ли рискованно для Диттотауна, где в любой момент может вспыхнуть голем-война, после которой от этого игрушечного мирка остались бы одни руины. Но, подумав, я понял, что риск и есть главное оправдание существования этой идиллии.

От фонтана донеслись громкие крики. Одни паренек в красно-белом костюме явно старался задеть другого, разряженного в пестрое одеяние соперничающего дома. Мелькнули шпаги, звякнули клинки, собравшаяся толпа отозвалась ободряющими криками.

Должно быть, один из них Ромео, — догадался я, услышав цитату из Шекспира. Интересно, эта роль достается членам клуба по очереди или же все решает старшинство? А может, устраивают аукцион, ведь затраты на содержание этого заповедника немалы.

Безработные и уставшие от безжизненных постановок, эти афисионадос, должно быть, встают с первыми лучами солнца и рассылают дитто на поиски приключений, после чего с нетерпением ждут вечера, сулящего свежие, острые впечатления. Реальная жизнь никогда не даст им того, что дают псевдожизни, эта искусственная яркая имитация.