Юрий Брайдер - За веру, царя и социалистическое отечество

— Данные радиоперехвата, визуальные наблюдения и агентурные сведения разнятся в деталях, но совпадают в главном — во вражеском стане царит замешательство. Политическое руководство утратило единство. Генералитет занят внутренними дрязгами. Имеются первые признаки паники. Все мероприятия, направленные на дезинформацию противника, выполнены. В настоящий момент проводится всеобъемлющая операция по окончательной ликвидации вражеской агентуры в восточных и юго-восточных губерниях.

— Пожелаю вам успеха… А сейчас попрошу от всех, кто слышит меня, предельной собранности. Каждая группа работает по своей индивидуальной программе. Запуск исполнительного механизма будет произведен автоматически в заданное время. Да поможет нам бог!

На боковые экраны вернулись прежние картинки: космический аппарат, летящий над Землей, и лунная поверхность, испохабленная человеком. Причем сразу бросалось в глаза, что на обоих спутниках, как искусственном, так и естественном, произошли разительные перемены.

Летающая бутылка, раскрыв свои борта, превратилась в летающую плоскость. На Луне, в центре антенного кольца, разверзлась пропасть, из которой медленно поднималось некое циклопическое сооружение — ни дать ни взять новая Вавилонская башня, на сей раз силой сверхсовременных технологий защищенная как от смешения языков, так и от тяжкого пресса земной гравитации.

— Ох, что будет… — пробормотал Батожап. — У меня аж поджилки трясутся…

— Объясняю для непосвященные — стараясь не привлекать к себе постороннего внимания, вполголоса молвил Репьев. — Сейчас вы видите космическую мину, летящую за пределами нашей атмосферы. Очень скоро она взорвется, но не просто взорвется, а превратится в антивещество. Тот, кто хоть шапочно знаком с теоретической физикой, легко представит себе примерную мощность такого взрыва. Вопрос другой — как распорядиться высвободившейся энергией. Установка, на ваших глазах выползающая из лунных недр, для того и предназначена. Это, так сказать, ловушка-излучатель. Два в одном, как сулит реклама. Она не позволит энергии аннигиляции рассеяться в пространстве, а компактным пучком направит в заранее намеченную цель.

— К нам, на Землю? — с опаской поинтересовался Жикцырен.

— Куда же еще…

— В том месте, наверное, очень светло станет. — осмелился предположить Батожап.

— Светло, — кивнул Репьев. — И очень жарко. Температура на поверхности грунта достигнет нескольких тысяч градусов. Все органические вещества, естественно, мгновенно испарятся или обуглятся. Тех, кто скроется в глубинах планеты, достанет жесткое излучение невиданной интенсивности, а окончательно добьет ударная волна, способная превратить в крошево самый прочный базальт и самый толстый бетон. Диаметр зоны поражения составит приблизительно три тысячи километров. То, что не сделает первый аннигиляционный заряд, довершит другой. Вон он, родимый, на подходе…

Репьев кивнул на демонстрационный экран, по которому уже ползла новая светящаяся точка, в точности повторяющая путь предыдущей.

— Грандиозно! — сказал Батожап. — Шашлык из миллиарда душ.

— А я овец в кошару не загнал. — приуныл Жикцырен. Зряхин ничего не сказал, но, похоже, скрипнул зубами.

В следующее мгновение раздался тревожный гудок сирены, и на всех экранах сразу возникло слово «Пуск».

Первая светящаяся точка, достигшая мест слияния двух великих рек Хуанхэ и Вэйхэ, исчезла. Тут же полностью пропало изображение на левом экране — только помехи заплясали. По поверхности Луны стремительно пробежали длинные черные тени, а потом все там окуталось пылью, чего, наверное, не случалось уже несколько миллионов последних лет.

— Дайте изображение Земли из космоса. — потребовал через динамики генерал Корнилов.

— Придется подождать. — ответили ему. — Вся следящая аппаратура на Луне и космических станциях отказала. Очень сильный электромагнитный импульс. Может так случиться, что компасы людям уже больше не понадобятся. Сейсмическая служба регистрирует в юго-восточном направлении землетрясение силой до десяти — двенадцати баллов по шкале Рихтера. Имеются также…

— Хватит, — отрезал командующий. — Сделаем небольшой перерыв. Надо выпить шампанского..

— Я бы тоже выпил, да жаль, нечего. — Репьев задернул шторку, отделяющую их ложу от остального зала. — Ну вот и все, Матвей Ильич. Представление закончится уже без нашего участия. Кто выиграл пари?

— Вне всякого сомнения, вы. — Зряхин вел себя спокойно, только пальцы его дрожали, и, дабы скрыть это, он попытался сунуть руки в карманы.

— А вот не надо! — Жикцырен, все последнее время проведший на ногах (кресла ему не хватило), положил свою огромную лапу Зряхину на плечо. — Руки держать на виду.

— Что это еще за новости! — возмутился журналист. — Да как вы смеете!

— Закрой хайло, свояк. Можно подумать, что тебя в первый раз вяжут.

Бритвой он ловко оттяпал Зряхину лацканы пиджака, а потом вместе с Батожапом провел тщательный обыск. Добыча оказалась небогатой — бумажник, перстень, булавка для галстука, связка ключей, носовой платок.

— Все на экспертизу, — приказал Репьев, наблюдавший за обыском со стороны. — Тут электроники на миллион рублей.

— Сотенку-то возьмите, — процедил сквозь зубы Зряхин, которому как раз в этот момент надевали наручники. — Заработали.

— Непременно возьму. Но попозже. В рамочку ее вставлю и на видном месте повешу.

— Рядом с моим скальпом? Или вы, по примеру папуасов, высушиваете головы своих врагов?

— Не беспокойтесь, смертная казнь у нас отменена.

— Кому вы это рассказываете! Я не сявка дешевая.

— Верно, вы волк матерый. Не познакомиться ли нам снова?

— Хватит и одного раза. И вообще, мне осточертели ваши низкопробные шуточки. Поэтому от разговоров воздержусь.

— Тогда мне придется пообщаться с бездушной, хотя и весьма эрудированной машиной. — Репьев потыкал в клавиши стоявшего перед ним компьютера, и на экране появился портрет мнимого журналиста, снятый в казенном ракурсе «профиль — фас». — Вот видите… Никакой вы не Зряхин, а тем более не Матвей Ильич. Врать нехорошо.

— Людям врать — нехорошо. А всякой мрази — просто необходимо, — огрызнулся арестованный.

— Ваши оскорбления пропускаю мимо ушей. Зря стараетесь… — Репьев продолжал всматриваться в экран компьютера. — А зовут вас на самом деле Николаем Михайловичем Скрябиным. Вы правнук того самого бунтовщика-марксиста Скрябина, который после известных петроградских событий прошлого века бежал в Китай, где сначала примкнул к партии Гоминьдан, а впоследствии переметнулся к коммунистам. Хороша семейка! Все как один, включая женщин, активно участвовали в подрывной работе против России.