Юрий Брайдер - Хозяева Острога

— Да я уже и забыл, когда в последний раз опорожнялся, — ответил Темняк на полном серьёзе. — Дней десять назад отведал киселя, сваренного нашим уважаемым Жахом, и получил заворот кишок. Говорят, что он в свой кисель для навара клопов добавляет.

— Ты поговори мне ещё! — набычился Жах. — Почему ваша стая прячется за щитами? Боитесь честного поединка?

— Честный поединок возможен только с честными людьми, — отрезал Темняк. — А вы сплошь ворье и проходимцы. И кисель у вас жидкий, и нитки гнилые.

— Пошли, ребята, — сказал Жах, опуская свой “костыль”, сразу удлинившийся в несколько раз. — Сделаем этих гадов по-быстрому.

Стая, уверенная в своем качественном и количественном превосходстве, мерной поступью двинулась вперед. Когда до линии щитов оставалось всего ничего, Темняк скомандовал:

— Бей их!

Позади пришельцев разверзся мусор, из которого восстали Свист, Бадюг и Тюха. Пальцы их были унизаны боевыми спиралями.

Попасть с пяти шагов в ничем не защищенную спину врага — не проблема. Однако даже с таким простым делом справились не все. Бадюг, на долю которого досталось сразу две цели, слегка замешкался. Одного боешника он ещё успел полоснуть по загривку, а второго лишь слегка задел.

Уцелевший боешник мигом обернулся и, не испугавшись ожившей кучи мусора (у Бадюга сквозь всякую налипшую дрянь только глаза блестели), занес свой “костыль”, снабженный на конце капелькой “вечной росы”.

Так бы и погиб нерасторопный Бадюг (даже на улице Веревок ему доверяли только самую грубую работу), да выручил вовремя подоспевший Темняк — оглушил врага щитом.

Остальные два щита так и остались стоять стоймя, подпертые сзади уличным хламом. Виктория была полная, хотя враги ещё дышали, а некоторые даже бранились. Ничего не поделаешь — спираль не меч, наповал не сразит, если, конечно, не угодит прямиком в сердце. Впрочем, долгая и мучительная смерть побежденным не грозила. В самое ближайшее время о них должен был позаботиться Смотритель. Милосердие на Бойле имело весьма специфический характер.

— Как же так… — давясь легочной кровью, пробормотал Жах. — Выходит, вы нас обманом одолели… Разве так можно?

— Уже можно, — отводя глаза в сторону, сказал Тюха, удар которого и сразил Жаха. — С нынешнего дня.

Свист и Бадюг, перепачканные до такой степени, что и на людей мало походили, стояли, понурив головы. Такая победа, как видно, совсем их не радовала.

— Пошли отсюда, — сказал Темняк. — Теперь здесь и без нас разберутся.

Вдогонку им донеслось:

— Будьте вы прокляты! Особенно ты, Свист Свеча! Я ведь тебе кисель на свадьбу варил. Задаром, между прочим… Пусть в следующей схватке лопнут твои бесстыжие зенки!

Стая Темняка, не понесшая никаких потерь, кроме моральных (хотя, как известно, стыд не дым, глаза не ест), незамедлительно перешла на чужую территорию, как это и полагалось по законам Бойла. Даже щиты верный Тюха успел прихватить с собой.

Причиной такой спешки, если говорить откровенно, было нежелание лишний раз встречаться со Смотрителем, а тем более присутствовать при расправе, уготованной побежденным. Уж скорее бы встала на свое место стена, отделяющая обреченных на немедленную смерть от тех, кому было позволено прожить ещё как минимум сутки!

Поели без всякого аппетита. Свист демонстративно молчал, а Бадюг, обязанный Темняку жизнью, пребывал в полной растерянности и старался услужить всем подряд, что раньше за ним никогда не замечалось.

— Полагаю, что пришла пора объясниться, — сказал Темняк, когда с едой было покончено. — Оправдываться я не собираюсь. Все, что я делаю, имеет только одну цель — наше общее благо. Именно общее, поскольку мы повязаны сейчас одной судьбой. Бойло устроено для того, чтобы в смертельной схватке выявить победителей. Вы все об этом только и говорите. Все остальное несущественно. Подтверждением тому служит поведение Смотрителя, который не счел нужным вмешаться в недавнюю схватку. Здесь победителей не судят. Поэтому прошу на меня не дуться. Жизнь продолжается. Наша жизнь…

— Говори что хочешь, но завтра мы будем драться честно, — заявил Свист. — Никаких уловок. Если и погибнем, то нас хотя бы никто не проклянет напоследок.

— Завтра мы будем драться так, чтобы выжить, — возразил Темняк. — Лично я не самоубийца и подставлять грудь под чужие спирали не намерен… У нас есть возможность выиграть схватку сравнительно бескровно, даже не прибегая к помощи оружия. Такое предложение тебя устраивает?

— Нет. Ни на какие сделки я тут не пойду. Каждый из нас волен поступать так, как ему заблагорассудится. Поэтому я постараюсь придерживаться прежних правил. Даже в одиночку.

— А как же слово, данное тобой вчера?

— Я беру его обратно. Нарушив признанные всеми порядки, ты перестал быть моим командиром.

Схватив свой щит, Свист удалился.

Такой поступок не мог не отразиться на настроении остальных членов стаи. Грусть-тоска перешла в уныние. Темняк с горечью сказал:

— Плохи дела. Стая уменьшается прямо на глазах. Даже без боя… А ты на чьей стороне, Бадюг?

— Душа моя стремится вслед за Свистом, но бренное тело льнет к тебе, — честно признался Бадюг. — Даже и не знаю, что делать… До утра можно подумать?

— Нет, решай сразу. Нам нужно подготовиться к завтрашней схватке… А это очень большая работа. Возможно, на неё уйдет вся ночь.

— Пообещай, что больше не заставишь меня зарываться в мусор!

— Разве это так неприятно?

— Само собой! И душно, и мокро, и воняет, и колется. Но не это главное. Мы копаем ямы в мусоре только с одной целью — опустить туда гроб с мертвецом. Пока ты меня засыпал, я сто раз с жизнью простился.

— Понял, — кивнул Темняк. — Хоронить вас заживо я больше не буду.

— Тогда я с вами, — сказал Бадюг, но было видно, что он делает это с тяжелым сердцем.

— Тем не менее поработать придётся. Как говорится, меньше пота, больше крови… Берите щиты. Сегодня они заменят нам лопаты.

Свист, ночевавший отдельно от стаи, появился из своей норы уже после того, как раздался зловещий хлопок, кому-то суливший скорую погибель, а кому-то скорое, хотя и недолгое, торжество.

Его недавние сотоварищи, в поте лица своего трудившиеся всю ночь, выглядели сейчас ещё более чумазыми, чем вчера, после сидения в мусоре. Брать в руки оружие они почему-то не спешили, а оба щита, покореженных так, словно черти катались на них с адских горок, валялись в сторонке.

На этот раз судьба (или Смотритель, действовавший по воле хозяев) свела стаю Темняка с тройкой закаленных бойцов, чьи физиономии были густо измазаны желтым. По числу загублененых душ с этими ветеранами Бойла мог сравниться только Тюха Горшок, сейчас нервно ковырявший в носу.