Владимир Брагин - В Стране Дремучих Трав

В Стране Дремучих Трав встречал я самые неожиданные и своеобразные формы приспособления обитателей к окружающей обстановке. А здесь, под водой, увидел, как хищное животное притворяется… мхом. Мхом? Так ведь это мшанки! Колония мшанок. Этих животных относят к червеобразным.

Было бессмысленно тратить силы и кислород в скафандре на борьбу с опасными и коварными мшанками. Я всплыл на поверхность реки.

Не надо отчаиваться, говорил я себе на берегу: дневник не уплывет из затона. Нельзя обойти дерево с правой стороны — там мшанки. А с левой? Не вечно же лужанка-улитка со своим домом будет стоять на одном месте и загораживать дорогу.

И действительно, когда на другой день я пришел в скафандре к затону, то увидел: дорога к дневнику с левой стороны свободна. Но, как раньше, чуть-чуть дрожали в медленно текущей воде ветви дерева, простертые над мешком. Мне показалось странным, что это дерево совсем не похоже на другие подводные деревья: оно было прозрачное, словно сделано из зеленого хрусталя. Но ведь в воде краски, цвета и оттенки совсем иные, чем там, в травах, под ярким солнцем. С того дня, когда я надел на голову жилище серебрянки — мой скафандр — и стал бродить по дну реки, у меня появилось ощущение, будто я хожу по забытому старому замку, куда свет пробивается сквозь пыльные цветные стекла.

Всего несколько шагов оставалось до дерева. У него было шесть ветвей. Все зелено-прозрачные, как и ствол. Под одной из веток — мой мешок с дневником.

Я поправил скафандр, спокойно подошел, нагнулся, протянул руку и… вскрикнул от боли.

На берегу я рассматриваю руку и не верю в то, что со мной случилось на дне реки, не верю в то, что видел своими глазами. А этот ожог? Рука в одном месте припухла, покраснела. Боль не проходит.

Вот в подробностях, как это было.

На дне реки я нагнулся и протянул руку, чтобы взять мой мешок, но кто-то резко ударил меня по руке. Ожог! Я увидел, как ветка прозрачного дерева закачалась, потянулась и пыталась схватить меня. Опять удар, ожог!

И теперь, вспоминая, я вновь переживаю то состояние оцепенения, когда человек во сне хочет позвать кого-то на помощь. Хочет, но не может: все внутри стынет от страха. Да, я все еще помню свой испуг.

На берегу боль постепенно утихла. Не пойму, не разберусь, не догадаюсь, что же случилось под водой. Разве может ветка подводного дерева размахнуться и ударить человека по руке?

Я оттачиваю камнем кусок створки раковины. Он становится все острей и острей. Раковина под камнем шуршит, звенит — дз… дз… С этим острым серпом я снова спущусь на дно реки.

Испуг — плохой советчик. Пора! Пора снова спускаться под воду. В руке остро отточенный кусок раковины. Через плечо перекинута длинная веревка. В хорошо прилаженном скафандре, свободно дыша воздухом, которым его наполнила серебрянка, я снова шел по дну реки, чтобы на этот раз вернуться на берег с дневником.

Мягкий свет, меняя свои оттенки, распространялся по воде. Были быстры и легки тени проплывающих рыб. Спокойно обтекала вода черешки кувшинок — черешки, которые вставали предо мной гигантскими стволами. Вот и затон. Издали виднеется загадочное прозрачное дерево. Как спокойно повисли в воде его шесть ветвей! Только испуг смог превратить это дерево, правда несколько странное (на ветвях — ни листочка), в чудовище.

Да, испуг — плохой советчик.

Удивительно, как мог я придумать какое-то фантастическое событие, связанное со спокойным деревом и его шестью мирными ветвями.

Я приблизился и не успел даже наклониться, чтобы поднять сверток, как дерево пришло в движение.

Я отбежал прочь, прижался к подводному берегу.

Дерево на моих глазах укорачивалось, становилось толще. Ветви, покачиваясь, сближались, шарили, искали что-то в воде: поймать, схватить то, что от них ускользнуло. Хорошо и внимательно присмотревшись, я убедился, что дерево теперь стоит совсем не на том месте, где я его увидел в первый раз. Оно переместилось — подальше от мшанок и поближе к мешку с дневником.

Что делать? У дерева шесть ветвей. Под одной из них, совсем рядом, — мой мешок. Я кинулся к нему. Не добежал, рука не дотянулась. Какая-то нить обвилась вокруг левой руки. Я обрубил серпом одну, потом другую ветвь. Замахнулся на третью. Но одна отрубленная ветвь зацепилась за скафандр. Я не стал ее отрывать: некогда! Кинулся снова к мешку. Нити, выбрасываемые деревом, обмотались вокруг ног, тянули меня к себе. Ожог, другой… Я их ощущал на руках, ногах, на спине. Уронил серп. Пытался поднять. Порезал руку. Стал задыхаться — воздуха под скафандром не хватало. Израненный, обожженный, я успел перерезать грузила со скафандра и, измученный, выплыл на поверхность воды. С трудом добрался с запутавшимся у правой ноги скафандром до берега. Попытался встать, но сразу свалился: левая нога была парализована, рука горела, будто я схватил раскаленный гвоздь. До пещеры добраться не смог. Лег на песок.

Надо мной летали, мимо меня скакали, ползали, через меня прыгали обитатели Страны Дремучих Трав. И все же я заснул. Когда проснулся, солнце уже заходило. Песок остыл. Боль то утихала, то усиливалась. Попытался сдвинуться с места — и не мог… Какой яд влило в меня это дерево?

Голод мучил. Надо мной качалась пышная головка клевера. Вот бы выпить нектар из его узеньких цветочков! Но не добраться, не дотянуться…

Еще на дне реки зацепилась за край скафандра обрубленная ветвь дерева-чудовища. Теперь жалкая, потерявшая свой живой стеклянный блеск, она валялась на песке, рядом со скафандром. У меня достало сил протянуть руку. Я был очень голоден и стал жевать сморщенный кусок ветви.

Рана на ноге горела, кровоточила. Чем бы прикрыть, охладить открытую рану? В полузабытьи я приложил к ней все еще влажный остаток ветви, обмотал ногу. Весьма странная повязка!

Теперь мысли мои — мысли врача — занимала новая загадка. Совсем недавно, после злополучной схватки с деревом, я лежал без движения, был почти парализован, не мог приподняться. Горели ожоги. На ноге — рана. Но почему я так быстро поправился? Какое лекарство вернуло мне силы? Как могло случиться, что гниющая, дурно пахнущая ветвь с дерева-чудовища помогла мне выздороветь? Весьма странное лекарство! Неизвестное растение почти убило меня, и это же растение… вылечило! Нога так горела, но уже через день-два полегчало — рана стала заживать. А когда я снял «повязку», увидел: рана закрылась, зарубцевалась. Этот случай как будто подтверждает своеобразный закон подобия: то, что тебя сделало больным, то и вылечит. Получается так, будто прав древнегреческий ученый Гиппократ, говоривший свыше двух тысяч лет назад о том, что врачует больного его природа, а врач должен лишь помогать природе. Гиппократ писал: «Болезнь вызывается подобным, и подобным же больной восстанавливает свое здоровье».