Альфред Вогт - Мир Нуль-А

Психиатр не терял времени даром. Как только Госсейн объяснил цель своего визита, он исчез в лаборатории и почти сразу же вернулся с портативным детектором лжи в руках.

– Мистер Госсейн, – сказал он. – Ни один житель Венеры, ни один человек, серьезно изучающий нуль-А доктрины, даже на мгновение не сможет допустить, что объявление по радио и сообщение в газетах, сделанное информационными правительственными бюро относительно убийства президента Харди, являются правдой. За всю свою жизнь я еще не видел, чтобы так расчетливо возбуждались эмоции умов невежественных и недостаточно образованных. Только в далекие мрачные века делались попытки воззвать к толпе и накалить ее страсти до такой степени, что она занималась самосудом; окончательным же свидетельством их продажности является обвинение против Машины и жителей Венеры. Нет ни малейшего сомнения, что подобные обвинения делаются с определенной целью, и одно лишь это дает вам право быть выслушанным людьми справедливыми, прежде чем они вас осудят. – Он умолк и посмотрел на Госсейна. – Вы согласны отвечать при детекторе лжи?

– Я согласен на все, сэр, – ответил Госсейн, – если только это не связано с потерей сознания. Я надеюсь, вы поймете меня правильно.

Доктор кивнул. И в течение всех последующих тестов руки и мозг Госсейна не оставались свободными ни на секунду. Тесты! Один за другим, несколько десятков. Лаборатория доктора была расположена идеально, в самом конце прихожей, и необходимую аппаратуру не составляло труда подвозить прямо к креслу, из которого Госсейн ясно видел незапертую входную дверь.

Некоторые приборы сверкали на него электронными глазами, ослепляли, захлестывали волнами горячего воздуха. Другие были холодны на ощупь, третьи – непонятно гудели и дрожали. Тест шел за тостом, а Госсейн продолжал рассказывать все, что с ним произошло.

Ему пришлось прерваться три раза: дважды, когда сверхчувствительные лучи исследовали клетки дополнительной мозговой ткани, и один раз, когда доктор Кэр воскликнул:

– Значит, это не вы их убили?

Услышав вопрос, Прескотт поднял голову.

– Нет, я. – Он угрюмо рассмеялся. – Как вы могли догадаться, мне пришлось выбирать между нуль-А и статусом помощника командира галактической базы. Если меня когда-нибудь будут судить, останется лишь сослаться на временное умопомешательство.

Доктор Кэр бросил на него быстрый взгляд.

– Суд никогда еще не принимал и не примет во внимание подобных аргументов от человека, стоящего на нуль-А пути развития. Вам придется придумать что-нибудь другое.

«Придумать!» – как молния мелькнула в мозгу Госсейна, и он посмотрел на Прескотта… впервые посмотрел на него со стороны. Чуть сощурив глаза, как бы случайно, Прескотт небрежно сунул правую руку в карман. Движение было явно бессознательным, потому что вряд ли он мог надеяться успеть выхватить пистолет, и Госсейн без труда обезоружил его.

– Я думаю, – тихо сказал Госсейн через несколько секунд, – что ваш дом окружен.

Свет, проникающий через полуоткрытую входную дверь, на какое-то время задержит нападающих. С улицы можно разглядеть лишь освещенную прихожую, и вряд ли им придет в голову, что произошло непредвиденное. Само собой, когда-нибудь их терпение лопнет.

Они быстро связали Прескотта по рукам и ногам, засунули кляп в рот и довольно бесцеремонно бросили на диван. Потом принялись обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Он никуда не выходил, – резонно заметил Госсейн, – но я уверен, что ему удалось каким-то образом поддерживать связь.

– Не имеет значения, – коротко ответил доктор Кэр.

– То есть как?

Лицо психиатра было спокойным, взгляд ясным.

– Прежде всего, – сказал он, – займемся тем, что мне удалось обнаружить. Мне кажется, вы просто не понимаете своего исключительного положения, Госсейн. Вы играете настолько важную роль в текущих событиях, что я готов идти на определенный риск.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать сказанное, сконцентрироваться и заставить себя не думать об угрожающей опасности. Он даже не предполагал, что сможет одновременно выслушивать столь важную информацию и заниматься самыми обыденными вещами.

– Ваша черепная коробка, – начал психиатр, – не содержит сверхразвитого мозга в том смысле, что вы обладаете потенциально более высоким разумом. Это невозможно. Человеческий мозг, создавший Машину Игр и подобные ей электронные и механические приборы, даже теоретически не может иметь соперника во Вселенной. Многие считают, что электронный мозг превосходит человеческий. Они поражаются возможности Машины вести беседу сразу с двадцатью пятью тысячами индивидуумов, не понимая, что она просто задействует двадцать пять тысяч сложных электронных схем. Ничего особенного.

Я не хочу сказать, что Машина не способна творчески мыслить. Она построена на месте огромного рудника, целиком находящегося в ее ведении. В ее распоряжении имеются многочисленные лаборатории и роботы, заменяющие изношенные части. Она в состоянии изготовлять орудия производства и совершать сложные операции. Она располагает практически неистощимыми запасами ядерной энергии. Короче говоря. Машина полностью переведена на самообслуживание, наделена относительным разумом, но в нее встроен блок ограничений, который строго контролирует исполнение трех основных доктрин.

Машина должна проводить Игры абсолютно беспристрастно, сообразуясь с законами, установленными Институтом Общей Семантики. Она обязана оберегать нуль-А развитие человечества всеми доступными ей средствами. Она может убить человеческое существо только в том случае, если на нее будет совершено прямое нападение.

Госсейн обыскивал Прескотта. Его чуткие пальцы исследовали каждый шов, каждую мелочь. Из карманов пиджака он вынул поочередно пистолет, два бластера, дополнительную обойму, пачку с капсулами порошка Дрэ, коробку таблеток противоядия и записную книжку. Ни в швах, и за подкладкой костюма из пластика, который обычно шел на переплавку после нескольких дней носки, он ничего больше не нашел.