Джоан Виндж - Пешка

— Это невозможно, — наконец сказал он.

Но его слова не означали, что Брэди не поверил. Просто он не видел способа остановить дерегуляцию. Брэди медленно развернулся вместе с креслом ко мне спиной и задумчиво смотрел на комплекс Центавра — символ империи. Даже если Центавр и изменит вдруг точку зрения относительно дерегуляции, то, как считал Брэди, Центавру все равно не удастся заручиться поддержкой большинства, убедить випов голосовать «против» только ради спасения жизни Дэрика Та Мин-га. Они могли бы спасти Дэрика, начисто изменив его идентификационные параметры и отослав куда-нибудь в глухое место, но результат останется прежним: они точно так же потеряют его право голоса в Конгрессе и в правлении. Поэтому, даже если он и выживет, пользы от него никакой — что от мертвого, что от живого.

— Может и нет, — сказал я.

Брэди развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Объясни.

— Страйгер. Думаю, что ключ — Страйгер. Кажется, я нашел способ подмочить его репутацию. Если он будет дискредитирован, то, я думаю, дерегуляция провалится вместе с ним.

— Страйгер? — задумавшись, переспросил Брэди. Его глаза остекленели, когда он вызвал данные и прокручивал их в уме снова и снова. После внушительной паузы он произнес: — Центавр поддерживает Страйгера в его претензиях на вакансию в Совете и в лоббировании дерегуляции. — Брэди думал, что сообщает мне что-то новенькое.

— Знаю, — сказал я.

Вдруг охватившая его паранойя перешла в раздражение прежде, чем Брэди успел понять, что же он чувствует.

— И Центавр — не единственная корпорация, вовлеченная в это дело.

— Знаю.

Брэди забарабанил пальцами по столу.

— Какие у тебя есть основания считать Страйгера уязвимым?

— Да у любого можно найти уязвимое место. — Я опустил глаза. — Он ненавидит псионов.

На мгновение Брэди по-настоящему удивился:

— И как же этот факт может стать для него причиной каких-либо неприятностей?

Брэди имел в виду, что многие из тех, кто находился у власти, ненавидели псионов.

— Потому что он творит с выродками такое, о чем вы, твердолобые, только мечтаете, — спокойно сказал я.

Брэди выпрямился и, открыв рот, молча смотрел на меня. К этому моменту он уже знал достаточно, чтобы не терять времени, спрашивая очевидные вещи.

— Что ты собираешься делать? — проворчал он.

— Это мое дело.

— Я не могу разрешить.

— Дэрик будет в курсе всего. Он мне поможет. Если Центавр хочет, чтобы он жил, вы должны мне доверять. Оставьте меня в покое, и я сделаю то, что нужно.

— И что ты с этого получаешь?

— Ваши деньги.

Брэди снова навалился грудью на стол, крепко сцепив пальцы в замок.

— Что еще?

— Вам не понять… Когда знаешь, что Страйгер не будет работать на Человечество… — Брэди, конечно, не понял, но значения это не имело. — Вы говорили, что Страйгер — фанатик, а может быть, даже и сумасшедший. Поэтому он будет играть исключительно в свою игру.

— Да, — согласился Брэди. — Но это только мое мнение. Мне все равно надо оговорить дело с бортом. Центавр очень много потеряет, если дерегуляция провалится. Если борт не согласится, то мой долг — остановить тебя.

Я промолчал.

Легионеры доставили меня обратно в город и отпустили за ватерлинию. К середине дня я добрался до Пургатория. Мои ноги начали спотыкаться, когда энергия злобы, накопившейся во мне во время встречи с Брэди, наконец истощилась. Мне еще оставалось встретиться с Дэриком, чтобы обрушить на него эту новость, и я подозревал, что Дэрик — эта хрупкая стекляшка — вполне может разбиться вдребезги; а у моя голова была не настолько ясная, чтобы я мог это выдержать, не поспав хотя бы несколько часов. Мой мозг думал, что он все еще сплавлен с солнцем, но тело возражало мозгу и называло его лжецом.

Аргентайн встретила меня на задах клуба, в коридоре. Она была чем-то озабочена, но не мной.

— Джиро здесь.

— Джиро? Зачем?

Позади Аргентайн из примерочной шагнул в коридор мальчик. Его белая туника была вымазана чем-то, что выглядело примерно так же, как и пахло, и половина лица была красно-фиолетовой. Сперва я подумал, что это грим. Но на сей раз все оказалось натуральным.

— Его ограбили, — сказала Аргентайн.

— Я хотел тебя видеть, — сказал мне Джиро. Его интонация зависла где-то между «говорит Та Минг» и всхлипыванием готового заплакать ребенка.

— Как ты меня нашел?

— Тетушка сказала, что ты здесь.

— Идите наверх, — ответила Аргентайн на мой вопросительный взгляд.

Мы поднялись в ее комнату. Джиро с невольным любопытством оглядел комнату. Потом сел, слегка смущенный, на самый краешек кровати.

— Почему Аргентайн больше не хочет видеть Дэрика?

Перебрав в уме кучу ответов, я остановился на одном:

— Она на него злится.

— Она злилась на него раньше. А теперь — другое. Дэрику совсем плохо. Он даже не хочет выходить из дома. Он говорит, что она никогда не вернется — даже если он скажет ей, что убьет себя.

— О Боже, — пробормотал я. — Это все, что мне нужно.

Я посмотрел в окно. Интересно, будет ли Дэрик так рваться покончить жизнь самоубийством, когда узнает, что кто-то жаждет помочь ему в этом?

— Он говорит, что это твоя вина.

— Дэрик говорит много такого, что правдой не является.

Джиро прикусил губу.

— Знаю.

— Как ты живешь? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Скучаю по маме. — Мальчик зажал в кулаке конец пояса. — И по Талли.

— Я тоже, — сказал я, нащупывая дырку от серьги и чувствуя наркотик, сидевший на своем месте, за ухом. — Зачем ты спустился сюда, Джиро?

— Потому что ненавижу Харона! Я не вернусь. — Джиро вздрогнул — у него сильно заболела щека. — Я хочу остаться с тобой.

— И делать что? — спросил я, пристально глядя на него.

— Мы можем поехать в Эльдорадо, найти маму, и вы с ней…

— Нет, — мягко перебил я его. — Нельзя. Ты должен вернуться домой.

— Почему нельзя? — Малиновая вспышка недовольства-разочарования огорчения-страха окрасила другую его щеку.

— Потому что у жизни свои правила. Потому что Харон остановит тебя, что бы ты ни делал. Потому что твоя мама не захочет перестать быть Та Минг. Потому что ты не хочешь бросить все, что у тебя есть, и жить, как живу я. Потому что я только начинаю жить и не готов потерять жизнь, провалившись в забытье.

— Но я…

— Нет. Иди домой, Джиро.

Он привстал с кровати и уже замахнулся на меня кулаком. Я задержал и отвел в сторону его руку. Рука задрожала, и Джиро повалился на постель.

Я как мог ласковее дотронулся пальцами до его побитого, в синяках, лица. Мальчик вздрогнул.

— Ты счастливо отделался. И сколько молодцев тебя били?

Джиро покраснел опять.

— Только один.

— Тебе повезло и в этом.

— Я попробовал использовать приемы тайчи, нo что-то у меня не получилось.