Джоан Виндж - Пешка

Я свернулся клубком, закрылся с головой покрывалом, спасаясь от черноты окружающего мира.

Спустя какое-то время я немного расслабился: отбросил покрывало, размял затекшие мышцы, встал, сходил в туалет, съел несколько фруктин, которыми набил карманы за обедом, затем вышел на балкон. Миллионы звезд рассыпались в ночном небе — черном, мертвом, вечном небытии, более величественном а могущественном, чем любая звезда.

Я вдруг узнал один звездный узор — созвездие Орион; узнал по заимствованным мною воспоминаниям Джули. В моих воспоминаниях не было ночного неба: я вырос в могильном мраке погруженного в забвение Старого города и до встречи с Джули никогда не видел звезд.

Внезапно я почувствовал, что в доме еще кто-то не спит. Я поймал мерцающую, как пламя свечи, мысль, блуждающую по ночному небу, по тем же самым звездам, в той же черной пустоте между ними. Невидимый глазу, но слышимый мною, этот кто-то — так же, как и я — открывал для себя звездное Ничто. Я позволил себе влиться в переплетение его неохраняемых мыслей: сомнения и желания, безымянные страхи, смерть, потери, пустота… Такая глубокая тоска, что, достигнув ее, я прервал контакт из-за невыносимой боли, эхом отозвавшейся во мне. Незнакомый мне, мозг, мысли, которые я никак не ожидал встретить здесь… Леди Элнер.

Мои руки сжимали перила балкона, шрамы на костяшках пальцев серебристо блестели в лунном свете. Я-то воображал, что леди имеет все, что только можно хотеть: деньги, власть, семью. А она чувствовала себя потерянной, беспомощной, пойманной в ловушку — окруженной врагами и чужими ей людьми. Я и представить себе не мог, что в ее положении, живя в таком месте, можно чувствовать беспомощность — такую же абсолютную, как и моя. Я отцепился от перил, безвольно опустил руки… Опять коснулся ее мозга — совсем легко — просто, чтоб не терять контакт.

Наконец, леди Элнер отошла от окна и молча побрела к своей кровати, не подозревая, что была не одна. Опустошающее чувство бесполезности жизни утихло: сон, витающий в доме, просочился и в ее комнату. Теперь она могла попробовать уснуть.

Я растянулся на своей широкой кровати и заснул тоже.

С рассветом мой сон внезапно был прерван чьим-то приходом — меня словно молнией ударило. — Ты еще спишь? — Джиро Та Минг. Его голос неожиданно прыгнул вверх на целую октаву.

— Уже нет. — Я поднял взлохмаченную, налитую чугуном голову с подушки. — Чего тебе надо?

— Хочу такую же прическу, как у тебя. И еще: вчера… с Дэриком… ты запустил ему в руку ядовитый зуб. Я хочу такой же. Почему ты без пижамы?

— О Господи! — Я упал в подушку. — Я очень устал.

Он потряс меня:

— Ты работаешь на Центавр — получай от меня приказ.

Я резко сел, Джиро даже не успел пошевелиться. Схватил его за локоть.

— Ты хочешь знать, что я сделал с Дэриком?

Джиро открыл рот, затем стал отчаянно вырываться, извиваясь, как змея.

Я оттолкнул его.

— Иди к черту.

Джиро поспешно отступил к двери, я прочел в его мозгу смесь ослиного упрямства, благоговения и ужаса. Дверь с грохотом захлопнулась.

Я лег, пытаясь заснуть. Но адреналин скакал в моих венах, как взбесившийся конь: я вспомнил, где нахожусь и почему. В конце концов я заставил себя встать и заковылял в ванную. Холодный душ приятно покалывал кожу, взбадривая тело и мозги.

Выйдя из ванной, я посмотрелся в зеркало: чужие глаза, взлохмаченная голова. Волосы стояли колом даже после душа: Брэди дал отличное средство. Интересно, не придется ли бриться наголо, чтобы избавиться от этой прически?

Я вернулся в комнату. Ночное оцепенение не проходило. Я натянул на себя форму, чувствуя отвращение и к форме, и к поблескивающим на ней знакам корпорации, и к тому, что они символизировали.

— Откуда у тебя шрамы на спине?.. Ты наемник? Ты был на войне?

Из дверей за мной наблюдал Джиро.

— Нет. Да… вроде того. — Я схватил первую попавшуюся рубашку и поспешно натянул на себя.

— Я хотел бы быть тобой, — сказал Джиро, мечтательно глядя в потолок.

— Нет, ты не можешь хотеть этого. Глупый маленький шельмец.

— Это татуировка?

— Да.

— А почему у тебя на попе знак дракона?

Я посмотрел на голубую ящерицу, ползущую вверх по бедру. Вокруг ее головы мерцало ожерелье из перьев или язычков пламени; мне было трудно разглядеть ящерицу и поэтому я не мог сказать перья это или пламя.

— Это не дракон.

— Нет, дракон. И солнечные лучи…

— Просто ящерица.

Тут мне на глаза попался лежащий на ворохе одежды тюбик с гелем. Я сунул его Джиро.

— Вот. Взлохмать волосы и зафиксируй гелем, — посоветовал я, надеясь избавиться от Джиро. Но мальчик прошел в комнату и расположился перед зеркалом в ванной, как в своей. Я побыстрее оделся.

— Эй, не получается! — Джиро высунул голову из ванной, как раз когда я собирался улизнуть.

Я остановился и посмотрел на него. Его длинные, до плеч, волосы не хотели вставать дыбом и мягко падали на лоб, черной занавеской закрывая лицо. Я прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

— У тебя слишком длинные волосы.

Джиро откинул челку назад и покосился на меня.

— И что мне делать?

— Отрежь их, — сказал я и вышел из комнаты.

Все еще спали, даже слуги. Я спустился по лестнице, стараясь не шуметь, радуясь, что никого не встретил. Поплутав по дому, я нашел кухню, огромную, как склад, но значительно чище. Голод приглушил мое беспокойство: я переходил от стола к столу, изучая устройство всяких кухонных штук до тех пор, пока один из блоков не выплюнул стакан с горячим кофе прямо мне в руки. В дальнем конце кухни я заметил дверь, ведущую в небольшой дворик. Я вышел и сел на деревянную скамейку, прихлебывая кофе, слушая птичье пение и дожидаясь восхода солнца и всего того, что судьбе вздумается мне преподнести.

— Хочу есть, — раздался голос. За словами я почувствовал живую запутанную ткань детского мозга. Из кухни во двор, завернутая в одеяло, прошаркала Талита, сонно подмигивая своим ботинкам-жукам. Одеяло волочилось за ней по земле.

— Попроси маму, — сказал я. Черт возьми, я не хочу прислуживать каждому Та Мингу, которому взбредет в голову посмотреть на меня.

— Она спит. — Талита остановилась передо мной, пряча лицо в одеяле.

— Попроси брата, он не спит.

— Джиро меня и разбудил.

— Меня тоже, — вздохнул я.

— Вчера он сказал, что я не получу сладкого… — Серые глаза наполнились слезами. — Он сказал, что мне не дадут сладкого, потому что я плохая девочка — заснула за столом. Он съел мой десерт.

Я встал, когда влажная волна ее страдания затопила меня.

— Твой брат — жулик. Возьми. — Я полез в карман, вынул оттуда все, что у меня было, — леденцы и орехи, которые вчера вечером стащил за обедом. — Я приберег для тебя кое-что. Ешь. — Я пересыпал конфеты и орехи ей в ладонь.