Дэвид Вебер - Унаследованный Армагеддон

Литанил вновь развернула свою буровую машину. Она знала, что они побеждают.

Противнику удалось атаковать неожиданно, но они не понимали до конца, кого атакуют. Большинство строителей были обыкновенными землянами, однако значительная часть уже прошла усовершенствование. И эти люди получили полный флотский пакет, дополненный согласно приказу Колина МакИнтайра аппаратурой фолд-спейс-связи. Даже не имея оружия, они могли быть сильными, жесткими, быстрыми, и, кроме того, обладали бесперебойной связью.

И, как доказала сама Литанил, на стройплощадке было чем вооружиться.

Цзянь Тао-линь не был больше маршалом. Он был воином, одиноким и преданным, а Кван был все еще на свободе. Что бы ни случилось, Кван не должен жить.

Цзянь отшвырнул в сторону свой разряженный пистолет, чувствуя, что его ум стал абсолютно холодным и ясным, и приподнялся на руках и пальцах ног, как бегун в колодках перед стартом.

Генерал Кван моргнул, когда Цзянь рванулся из комнаты управления. Он бы никогда не поверил, что человек столь огромных размеров может двигаться с такой скоростью! Но чего он добивается? Ему не удастся обогнать пулю! И куда он бежит?!

Затем он увидел, как Цзянь упал, подхватил гравитонный пистолет, и покатился к лесам. Нет !

Раздались выстрелы, но люди Квана были так же удивлены, как и он сам. Они почти упустили его и постарались взять упреждение, но тут он перекатился через край лесов и оказался в укрытии.

Цзянь выбросил ногу в сторону, крякнув от боли, когда колено треснуло от удара о бетон, но своей цели он достиг. Он остановился, гравитонный пистолет Джермейна был у него, а пули, которые предназначались ему, прошли мимо. Он поднял дуло пистолета, не пытаясь встать.

Когда Цзянь открыл огонь, Кван в растерянности закричал. Трое из оставшихся у него людей были убиты. Затем четверо. Пятеро! Он поднял свое оружие, целясь в маршала, но волнение не позволило выстрелить метко.

Цзянь еще раз крякнул, когда пуля прошла через его правый бицепс. Вторая пронзила его плечо, но он продолжал давить на спуск, и его огонь подметал пандус, как метлой.

Пал последний воин Квана, и его неожиданно захлестнула волна ужаса. Бросив автомат, он попытался спрыгнуть вниз, но было слишком поздно. Последнее, что он увидел, – холодный, полный ненависти, безжалостный взгляд Цзяня Тао-линя.

Джеральд Хэтчер застонал, потом прикусил губу, чтобы не закричать, когда кто-то дотронулся до его левой ноги. Вздрогнув, он сумел приподнять веки, на секунду удивившись собственной слабости и пронзительной боли.

Над ним склонился Тао-линь, и Хэтчер подавил еще один крик, когда маршал чем-то туго перетянул его правую ногу. Жгут, смутно сообразил Хэтчер… а потом вспомнил все.

Лицо его еще сильнее исказилось от боли, когда он увидел рядом с собой мертвое лицо Джермейна, но мозг его снова заработал. Плохо, медленно, с провалами в памяти, но заработал. Стрельба, кажется, прекратилась, и Тао-линь возится с ним; должно быть они победили, верно? Он был очень доволен, что сумел прийти к такому выводу.

Цзянь ползал вокруг него. Одно плечо было перевязано импровизированным бинтом, пропитанным кровью, левая нога бесполезно тащилась, но, когда он со стоном опустился между Хэтчером и дверью, в здоровой руке был зажат гравитонный пистолет Аллана.

– Т-тао-линь? – выдавил генерал.

– Ты очнулся? – Голос Цзяня был хриплым от боли. – Ты силен, как бык, Джеральд.

– С-спасибо. Каково… наше положение?..

– Думаю, мы отбили атаку. Я не знаю, каким образом. Боюсь, ты серьезно ранен, мой друг.

– Я… буду жить…

– Да, думаю будешь. – Цзянь произнес это так рассудительно, что, несмотря на боль, Хэтчер улыбнулся. Его ум работал еще не слишком четко, и большим облегчением было бы окунуться в забытье, но было что-то, что он обязательно хотел сказать. А!

– Тао-линь…

– Лежи тихо, Джеральд, – сурово сказал маршал. – Ты ранен.

– А ты… нет? Похоже, что я… раньше тебя… получу имплантанты.

– Американцы! Вам всегда надо быть первыми.

– Передай Гору, что я рекомендую тебя… мне на замену…

– Меня? – Цзянь уставился на него, его лицо искажала не только боль, но и стыд. – Но ведь во всем этом виновны мои люди!

– Дерьмо собачье. Поэтому… так важно… чтобы ты… занял мое место. Скажи Гору! – Хэтчер сдавил руку своего друга, вложив в это пожатие все свои угасающие силы. Это была правая, раненая рука Цзяня, но тот даже не вздрогнул.

– Скажи ему! – приказал Хэтчер, пытаясь не потерять сознание.

– Хорошо, Джеральд, – мягко проговорил Цзянь, – я скажу.

– Славно, – прошептал Хэтчер и провалился в забытье.

В городе гремели музыка и танцы, так праздновал Народ Райена. Двенадцать сезонов войны против Тура наконец-то закончились, и не просто победой. Королевские дома Райена и Тура издавна вели бесконечную борьбу за право владения Фитанскими медными копями. Но мудрость наконец-то восторжествовала, и когда Дочь Тура обручится с Сыном Райена, два Народа станут одним.

Это было хорошо. Это было очень, очень хорошо, потому что Райен-Тур станет самым великим из всех городов-государств Т ’ йира. Их мечи и копья не будут больше направлены друг на друга, но станут надежной защитой от соседей, а медь Фитана принесет им богатство и процветание. Корабли Райена уже были самими быстроходными в мире, а с обшивкой из Фитанской меди, что защитит их корпуса от гнили и обрастания, они будут владеть всеми морями Т ’ йира!

Веселье райенцев было велико, и никто не догадывался, что корабли ачуультани достигли их звездной системы еще в то время, когда шла война. Никто из них не знал, что ачуультани пришли сюда почти случайно, не догадываясь, что система населена, пока не вошли в нее. Не знали и того, что корабли задержались в поясе астероидов. На самом деле никто из их народа понятия не имел, что такое астероид, а тем более не представлял, что может произойти, если самый большой из них упадет на Т ’ йир.

И, поскольку они не имели понятия обо всем этом, то и не подозревали, что их миру осталось жить всего семь месяцев.

Нельзя сказать, что Колин МакИнтайр боялся, потому что «бояться» – слишком слабое слово.

Он сидел спиной к двери конференц-зала, пока все остальные заходили, и затылком чувствовал их страх. Он подождал, пока все расселись, затем повернулся на стуле лицом к присутствующим, чтобы увидеть их глаза. Их лица выглядели даже хуже, чем он предполагал.

– Ну что ж, – сказал он наконец, – нам нужно решить, что делать дальше.

Их взгляды, даже взгляд Джилтани, отразили назад прозвучавшую ложь и ему захотелось повысить голос. Они не должны были принимать решение; он должен. Колин от всей души жалел, что вообще узнал о «Дахаке».