Дэвид Герролд - День проклятья

Все-таки заметила.

– Нормально, – отмахнулся я. – Просто небольшое расстройство желудка.

Она хмыкнула.

– Это случается со многими, когда они видят червяка за обедом.

Я пропустил колкость мимо ушей.

– У меня вопрос.

– Ответ будет: «Не знаю». Какой вопрос? Она посмотрела на часы.

– Вчера днем мы пустили газ в гнездо. Червей там было четверо, и они сплелись в кольцо, Флетчер кивнула.

– Видеозапись поступила вчера вечером.

– Значит, вы видели? Каждый раз, когда мы отрывали очередного червя, он вел себя так, словно мы резали по живому.

Флетчер нахмурилась, поджав губы. Потом отъехала в кресле от терминала и развернулась в мою сторону.

– Расскажите подробнее, как это выглядело.

– Казалось… они корчились от боли. И жутко кричали. А двое даже открыли глаза. На них было жалко смотреть.

– Еще бы. Что это, по-вашему?

– Как раз об этом я и хотел спросить.

– Сначала я хочу выслушать ваши впечатления.

– Ну… – Я замялся. – Они извивались так, что невольно возникла мысль о дождевых червяках, перерезанных лопатой. Только в гнезде был один гигантский червь, разрезанный на четыре части.

– М-м, интересно, – уклончиво протянула Флетчер.

– Что вы думаете об этом? Она покачала головой.

– Не знаю. Любой из наших специалистов в первую очередь связал бы это с половой функцией. Допустим, они спаривались. Тогда понятно, почему хторры реагировали так бурно. Как бы вы сами отнеслись к тому, что вам помешали?

Я вытаращил глаза.

– Разве у них четыре пола? Флетчер рассмеялась.

– Едва ли. По крайней мере, из их генома это не следует. Пока что все пробы тканей, которые мы исследовали, – настоящий кошмар для генетиков. Мы не знали, что искать, но все-таки сумели идентифицировать хромосомные структуры. И они, похоже, присущи всем особям. У них нет ни X, ни У-хромосом, ни их аналогов.

Судя по всему, у червей только один пол. Это очень удобно, так как шансы найти партнера удваиваются. Но… скучно. Хотя, конечно, хторране могут думать иначе.

– Но тогда возникает другой вопрос. Она снова взглянула на часы.

– Только покороче, пожалуйста.

– Я вас задерживаю?

– Вроде того. Мне надо в Сан-Франциско.

– Что? Я думал, город закрыт.

– Для большинства.

– Вот как?

– Я член Консультативного Совета, – пояснила Флетчер.

– Вот как? – растерянно повторил я. Флетчер окинула меня задумчивым взглядом.

– Кто-то из родственников? Мать? Нет, отец. Я не ошиблась?

– Отец. – Я кивнул. – Мы так и не получили никаких вестей, ни дурных, ни хороших. Я… э… понимаю, что это глупо…

– Нет, не глупо.

– Но мой отец… Он так любил жизнь. Я просто не представляю его мертвым.

– Вы думаете, он до сих пор жив и находится где-нибудь в городе?

– Мне… просто хотелось бы убедиться самому. Вот и все.

– Вы просто хотели бы попасть туда и увидеть все своими глазами. Надеетесь разыскать отца, верно? – Она в упор посмотрела на меня зелеными глазами. Ее чересчур прямолинейные манеры обескураживали.

Я пожал плечами:

– Пусть будет так.

– Не вы первый, лейтенант. Каждый раз я сталкиваюсь с одним и тем же: люди не хотят верить, пока не убедятся лично. Ну ладно, возьму вас.

– А?

– Вы же хотите попасть в Сан-Франциско? – Она придвинулась к терминалу и застучала клавишами. – Сейчас я оформлю пропуск. Маккарти… Джеймс Эдвард.

Лейтенант… – Она нахмурилась, глядя на экран. – Где вы получили «Пурпурное сердце»?

– В Денвере. Помните?

– Ах, это.

– Эй, – запротестовал я. – Что за тон? У меня остались шрамы. И колено болит! А главное, все произошло на следующий день после того, как я получил звание. Так что все по закону.

Она фыркнула.

– Тогда вы испортили отличный экземпляр червя.

– Но ведь он выжил!

– Еле-еле… – уточнила Флетчер. – Вы когда-нибудь имели дело с ранеными червями?

– Тысячу раз.

– Это разные вещи. Там были нормальные черви. – Ее пальцы бегали по клавишам. – Ого! – Она замерла. – Любопытно.

– Что?

– Да так… Я такое уже встречала: ваше личное дело частично засекречено.

Она продолжила работу.

– Да, верно. – Я догадывался, что это касалось дяди Аиры. Полковника Аиры Уоллакстейна, ныне, увы, покойного. Но объяснять ничего не стал.

– Все в порядке, – сказала Флетчер. – Вы допущены под мою ответственность. Не стоит напоминать, что и вести себя вы должны подобающе. Договорились?

– Конечно.

– Отлично. Мы еще сделаем из вас человека.

1 «Пурпурное сердце» – медаль США за ранение во время боевых действий.

Она стянула халат, бросила его в корзину для прачечной и осталась в темно-коричневом комбинезоне, великолепно подчеркивающем цвет ее волос. Я только не понял, сама ли она проявила такой вкус или это заслуга формы.

Я пошел за Флетчер к лифту. Она вставила контрольную карточку в сканер.

Прозвенел звонок, и двери лифта разъехались. Кабина пошла вниз. На какой этаж – я не знал, потому что цифры не высвечивались.

Флетчер пришлось предъявить карточку дважды, прежде чем мы очутились на эстакаде, ведущей в просторный гараж.

– Вон моя машина.

Она указала на один из вездеходов. Как она ее узнала, непонятно. По мне, все они одинаковы. Флетчер села в кресло водителя, я устроился рядом.

– Почему здесь такие строгости? Флетчер покачала головой.

– Думаю, из-за политики. Наверняка это как-то связано с Альянсом стран четвертого мира. Мы не можем допустить утечку информации до тех пор, пока они не откроют границы для наших инспекционных групп. Хотя, по-моему, мы сами себе ставим подножку. – Она отпустила тормоза и направила джип к выходу. Когда мы миновали последний контрольный пункт, она, понизив голос, добавила: – Все здесь стали чересчур… осторожными. Сейчас. Агентство и дальше готово сотрудничать с армией, особенно со Спецсилами, но подчас это утомляет. Как будто всех нас заперли в большом сейфе с надписью «Совершенно секретно».

Я задумался. К моей чести, она была на удивление искренна со мной. Мой ответ был осторожен.

– Конечно, как ученый вы правы. Мы должны обмениваться информацией, а не скрывать ее.

Флетчер как будто согласилась.

– Это все из-за доктора Зимф. Она начала свою карьеру с закрытой темы по биовойнам и всю жизнь проработала в обстановке секретности. Видимо, она и сейчас считает, что эти игры необходимы. Но знали бы вы, как это мешает работе!

– И неожиданно раздраженно добавила: – Порой мне кажется, что она ни перед чем не остановится. Я ее боюсь.

Доктор Зимф была председателем Экологического агентства. Я удивленно посмотрел на Флетчер.

– А мне казалось, вы ею восхищаетесь.

– Так было, пока она не превратилась в политиканшу. Мне она больше импонировала как ученый.