Дэвид Герролд - День проклятья

Я снова вылез и осмотрелся. На противоположной стороне холма, сразу же за розовым кустиком, шевелилось что-то маленькое. Мне показалось, я вижу глаза.

Лицо. Я хотел было позвать Дьюка, но побоялся спугнуть, привидение. Я шагнул еше. Медленно. Лицо не двигалось. Глаза моргнули. Хотелось бы знать, куда запропас-тились Лиз с Дькжом. Надо предупредить их, чтобы не шумели.

Еще один шаг. Очень медленно я поднял руку, засло-нив глаза от солнца и сверкающей пыли. Из-за куста на меня смотрели большие золотистые глаза на розовом пушистом лице. Не червь. У них нет лиц – только два глаза, вернее, нечто похожее на глаза, и некое подобие рта. А морда не более выразительна, чем у улитки. Это. же – явно лицо. Почти… человеческое. Я не мог разо-брать, покрыто оно розовым мехом или просто припоро-шено пылью. Но если держать пари, поставил бы на по-следнее.

Я шагнул и теперь стоял на последней ступеньке трапа. Еще один шаг…

В. Что произойдет, если постучать по спине подавившегося хторранина?

О. Он откашляется и сожрет сердобольного помощника.

… И тут в люке появился Дьюк.

– Что предпочитаешь, Джим: огнемет или фризер? Глаза пропали. Я успел лишь заметить, как мелькнуло пушистое тельце, и все исчезло. Осталось лишь розовое облачко.

– Черт!

– Что стряслось? – спросил Дьюк.

– Там что-то вроде гуманоида. – Где?

– Да вон там, наверху!

Я спрыгнул с трапа и провалился по грудь в розовую пудру, подняв целую тучу пыли. Не обращая на это внимания, я направился к кусту, за которым пряталось маленькое создание. Пудра была легче сахарной ваты и тоньше паутины.

– Джим, погоди! Вдруг это хторр.

– Что я, червя не узнаю? Это гуманоид!

– Стой! Возьми фризер. – Дьюк остановился на последней ступеньке трапа, держа длинную трубку и два небольших баллона с жидким азотом. Трубка, размером почти с меня, соединялась с баллонами жестким серебристым шлангом. Мне уже приходилось работать с такими штуками. Я быстренько приладил все ремни: баллоны оказались у меня за спиной, а в руках трубка, с помощью которой направлялась струя замороженного аэрозоля. Чудесный способ для отбора проб.

Дьюк пошарил за спиной и достал огнемет.

– Ладно, пойдем посмотрим. Появилась Лиз с лазерной винтовкой. Дьюк махнул рукой.

– Нет, вы останетесь в машине. Включите передатчик и держите его наготове.

Всякое может случиться.

Я знал, что он имеет в виду. Мы могли не вернуться, но обязаны были успеть передать ту информацию, за которой отправлялись.

Лиз согласно кивнула.

– Я прикрою вас отсюда.

– Отлично. Пошли, Джим.

Мы двинулись, увязая в пудре почти по плечи. Я оглянулся и помахал рукой.

Ответила ли Лиз, не знаю – надо было смотреть под ноги.

Нижние слои пудры уплотнились, но тем не менее с каждым шагом мы увязали все глубже и глубже. Стоило ли вообще затевать экскурсию? Я поднял раструб фризера над головой, и тут меня осенило.

Отрегулировав фризер на широкую струю, я направил его вперед и слегка нажал на спусковой крючок. Из раструба со свистом вырвалось белое облако; в воздухе прокатилась волна обжигающего холода. Розовая пыль затрещала, зашипела и затвердела.

– Славно поджарило! – закричал я.

– Что? – не понял Дьюк.

– Горячая штука, говорю, этот жидкий азот! Я шагнул на хрустящий лед.

Дьюк с ворчанием следовал за мной.

– Жидкий азот может быть каким угодно, но только не горячим.

– Ты же понимаешь, о чем я.

Он пробормотал что-то неразборчивое. Я не стал переспрашивать.

Под действием жидкого азота пудра сверху покрылась хрупкой морозной коркой, а на глубине сверхзаморозка превратила зыбучую пыль в нечто напоминающее сухой снег – идти стало легко. Ноги не вязли, мерзлая пудра поскрипывала. Через каждые несколько шагов я останавливался и обрабатывал очередной участок. Позади в высоких розовых сугробах оставалась глубокая борозда.

Кроме них, ничего не было видно. Сугробы возвышались с обеих сторон как стены.

Скорее всего, мы оказались в неглубокой ложбине, по-видимому высохшем русле реки. Мы были полностью лишены обзора, конечно, если кроме розовой мути там находилось что-нибудь достойное внимания.

Куст, к которому мы направлялись, рос на холме. Поднимаясь в розовой завесе, мы обнаружили, что постепенно выбираемся из пыли. Теперь она доставала только до пояса и продолжала быстро убывать.

Вероятно, мы шли по крутому западному берегу, но сказать наверняка было трудно.

Некоторые поймы в Калифорнии в ширину достигают километра. Мы словно попали в настоящую пустыню. Или в лунный кратер. Или на чужую планету. Интересно, есть ли такое на Хторре?

Вокруг клубился розовый дым. Ветер поднимал в воздух небольшие завитки пудры.

Пелена густела. Небо порозовело еще больше.

Горизонт исчез; все расплывалось. Небо и землю было трудно различить, однако солнце пока еще проглядывало ярким розовым пятном.

Я оглянулся. Вертолет оставил в розовых дюнах длинную неровную траншею – отсюда были видны их сбитые верхушки. Края глубокого следа уже оплыли, засыпая борозду. Машина лежала, наполовину зарывшись носом в самый высокий из холмов.

На его склоне раскинулся шелковый купол парашюта, запорошенный розовой пыльцой; строп уже почти не было видно.

А по ту сторону вертолета… расстилалась та же однотонная равнина с холмами из розового крема, светлым розовым небом, уходящим в гнетущее ярко– розовое марево.

Мы поднялись на вершину холма – пудры здесь было всего по колено – и обошли куст.

– Видишь? Вот следы.

– Напоминают отпечатки ласт, – заметил Дьюк. – Четыре конечности. Две – подлиннее. – Он измерил пальцами ближайший отпечаток. – Мелкий паренек, кто бы он ни был. Я могу закрыть след ладонью.

– Он убежал вон туда. – Я направился к деревьям.

– Джим, на твоем месте я бы не торопился.

– Почему? – Я оглянулся.

– Лучше не отходить далеко от вертушки,, – сказал Дьюк. – Если заблудимся, то обратную дорогу не найдем никогда.

– Мы вернемся по своим следам. Дьюк покачал головой.

– Смотри… – Розовая пыль уже засыпала нашу тропинку. – Мы поднимаем вокруг себя облака пудры, но, если присмотреться, пыль ложится все гуще. Вон та туча, – он показал на небо, – вывалит весь свой груз прямо на нас. Сьерру этим облакам не перевалить. Похоже, они разрядятся здесь.

– Э, черт, – выругался я. – Тогда надо поторапливаться. Пошли.

– Эта тварь может быть где угодно.

– Надо попытать счастья. Что это за зверь? Можешь вернуться, если хочешь.

Последние слова я говорил, уже шагая в глубь розового леса. Существо, петляя между кустами, пропахало почти такую же борозду, как и мы.