Питер Гамильтон - Обнаженный Бог: Финал

– Когда мы ударим по этому, количество энергии, которое мы накопим, пробьет дыру прямо на другую сторону, – сказала личность неуверенным голосом.

– Нет никакой другой стороны, – разуверил ее Дариат. Точно так же, как нет и надежды. Не было ни одного участка у него на теле, который не болел бы оттого, что он с таким трудом пробирался сквозь плотный воздух. Он заставлял себя продолжать идти, сначала поднимаясь по склону, а потом, когда сила тяжести падала, тащил себя руками вдоль почти вертикального подъема.

– Тогда – зачем ты продолжаешь идти?

– Инстинкт и глупость, наверное. Если я смогу отложить вхождение в эту неразбериху хотя бы на день, мучений останется на целый день меньше.

– Один день из вечности? Неужели это имеет значение?

– Для меня, теперь? Да, имеет. Я достаточно человек, чтобы перепугаться.

– Тогда тебе лучше поторопиться.

Южная вершина была в пределах двадцати километров от смешения. Поверхность перед ней кипела от активности. Нагромождались громадные пики, когда тающие тела карабкались друг на друга так, чтобы оказаться первыми, кто дотронется до оболочки и полакомится жизнеобеспечивающей энергией, находящейся внутри. Целые горы алчности нагромождались в нетерпении.

Дариат дошел до конца канала и скомандовал мускульной мембране раскрыться. Они проплыли по воздуху в один из главных коридоров, ведущих в помещение космопорта.

Толтон привязал свой фонарик к метателю – так, он видел, делала Эренц. Он направил луч вдоль чернеющего коридора в знак тревоги.

– Какие-нибудь скверные типы здесь шатаются?

– Нет. В любом случае все они ждут удара.

– Не удивляюсь. Я могу ощущать ужас на вкус: это физическое ощущение, как будто бы я перебрал депрессантов. Вот черт, – он улыбнулся Дариату слабой улыбой, – я перепугался, друг. В самом деле перепугался. Может, есть какой-то способ, чтобы душа могла здесь умереть, умереть полностью? Не хочу я примешиваться к этой мешанине. Только не это.

– Мне очень жаль. Это невозможно. Тебе придется жить.

– Черт подери! Да что это за вселенная, на самом-то деле?

Дариат повел Толтона по темному помещению и поднял руку, давая энергии пульсировать бесконтрольно. Вспыхнувший в результате свет обнаружил геометрию: молчаливые двери вели в кабины оси, изгибающиеся дугой проходы – вниз, к подземным станциям. Он нацелился на дверь, ведущую в инженерный отсек, и ударил по ней ногой.

На другой стороне коридоры были металлическими, обшитыми прочными обручами. Дариат и Толтон быстро проскользнули через них, ощупывая для верности руками шлюзовые люки. Воздух был морозный, но вполне пригодный для дыхания. У Толтона начали стучать зубы.

– Пошли сюда, – скомандовал Дариат.

Круглый люк, выходящий из камеры, стоял открытым. Дариат сделал кувырок вовнутрь, охваченный неясным волнением перед знакомым ходом. Двенадцать противоперегрузочных коек были установлены вокруг. Он выбрал одну из них, под единственной панелью с инструментами и начал щелкать выключателями. В такой же последовательности, как и в последний раз. Люк автоматически захлопнулся. Неохотно загорелись огни, начали жужжать местные насосы.

Толтон поднял руки к решетке, ловя теплый воздух.

– Черт возьми, как холодно было снаружи!

– Закругляйся, мы уходим.

Личность наблюдала, как верхушка горы дотронулась до поверхности смешения всего.

– Я горжусь всеми вами, – сказала она потомкам Рубры.

Жидкость хлынула прочь от центра, затем устремилась назад и шлепнулась об обшивку. Сотни и тысячи воинственных душ направили ее внутрь и наводнили полип, чтобы погрузиться в великолепный прилив жизненной энергии, курсирующий внутри, тотчас же поглощая ее. Разница температур между жидкостью и полипом была слишком велика, чтобы ослабленная оболочка обиталища могла выдержать. Существующие трещины неистово изогнулись, когда эта разница усилила свой удар по ним.

Дариат привел в действие последовательность камер сброса. Взрывы перерезали внешнюю защиту, и пять из твердых ракет выстрелили огнем. Они закрутились вокруг оси, выходя на один уровень с поверхностью мешанины.

– До свидания, – попрощалась личность.

И сопутствующая прощанию печаль вызвала слезы на глазах у Дариата.

Валиск разорвался на части, как будто бы внутри у него произошел взрыв атомной бомбы. Тысячи человеческих душ, трепеща, вышли из вздымающейся сердцевины горячего газа и крошащихся развалин полипа, бесформенные фантомы, обнаженные в темноте. Как будто бы, проведя всю жизнь в темном континууме, они погрузились в смесь и начали переносить свои страдания.

Горение твердой ракеты закончилось, оставив спасательную камеру в режиме свободного падения. Дариат выглянул из маленького иллюминатора, но мало что увидел. Он крутанул рычаг управления, поджигая двигатели с холодным газом, чтобы привести в движение камеру. Серые потоки грязи хлынули наружу.

– Наверное, я вижу эту кашу, – заявил он с полной уверенностью. Разумом он ощущал плач и страдания, потоком хлынувшие от жуткого конгломерата этих вызывающих жалость душ. Это охлаждало его собственную решимость. Здесь теперь могла ждать только одна судьба.

Среди ощущения несчастья было несколько стальных полос более целеустремленной и пагубной мысли. Одна из них становилась все сильнее. Ближе, осознал Дариат.

– Что-то есть там, снаружи.

Он снова схватился за рычаг, поворачивая камеру. Бледные цветки света погрузились глубоко в Туманность, оттеняя силуэт, который извивался и сотрясался, приближаясь к ним.

– Дьявольщина, это же один из Оргатэ.

Они с Толтоном молча уставились друг на друга. Уличный поэт слабо передернулся:

– Это даже не смешно.

– Осталось еще пять ракет. Мы можем поджечь их и лететь назад, в туманность.

– Разве нас не развернет опять сюда же?

– Да. Со временем. Но это будет означать, что еще на день или два мы избавимся от этой дряни.

– Не уверен, что теперь это составляет для меня какую-то разницу.

– А потом мы опять сможем поджечь их, когда Оргатэ достанет нас, и поджарить этого подонка.

– Он делает только то, что мы бы и сами сделали.

– Последний выбор: мы можем поджечь ракеты, чтобы они доставили нас в гущу.

– Внутрь! Какой в этом прок?

– Да никакого. Даже если мы не разобьемся на куски, мы расплавимся в этой жидкости в течение нескольких дней.

– Или полетим прямо сквозь другую сторону.

– Нет никакой другой стороны.

– Этого никогда не узнать, пока не попробуем. Кроме того, этот путь более стильный.

– Стильный – ишь ты!

Оба посмеялись.

Дариат снова повернул камеру, нацеливаясь на гущу. Он поджег две ракеты. Если бы больше, они бы действительно раскололись, добравшись до нее. Наверное, холод все равно нас добьет, так или иначе, подумал он.