Питер Гамильтон - Обнаженный Бог: Финал

Кармита опустилась на четыре ступеньки и начала обрезать кусты на следующем уровне. Какое-то стороннее беспокойство мешало ей. Что-то приближалось. Она оперлась о прочную подпорку и вытянулась в сторону, чтобы взглянуть поверх кустов и определить источник тревоги. По траве бежала Люси, неистово размахивая руками и топча сложенные в кипы побеги. Она остановилась у подножия стремянки Кармиты, тяжело запыхавшись.

– Пожалуйста, не можешь ли ты прийти? – с трудом вымолвила она. – Иоганну плохо. Бог его знает, что с ним стряслось.

– Плохо? Что именно?

– Не знаю. Он был в столярной мастерской, пришел за чем-то, и ребята говорят, вдруг опрокинулся. Они пытались его поставить на ноги и не могли, так что устроили его поудобнее и послали меня за тобой. Будь оно все проклято, я всю дорогу сюда скакала на этой чертовой лошади. Чего бы только не отдала за нормальный мобильный телефон.

Кармита спустилась со стремянки.

– Ты его видела?

– Да. Выглядит он хорошо, – сказала Люси немного поспешно. – Все еще в сознании. Только ослабел. Перетрудился, наверное. Этот сволочной Лука воображает, будто мы все до сих пор его слуги. Знаешь, с этим надо что-то делать.

– Да уж конечно, – сказала Кармита.

Она заторопилась вдоль рядов роз к покрытому соломой амбару, где стояла на привязи ее лошадь.

* * *

Когда Кармита проехала в конюшню, она спешилась и бросила вожжи одному из мальчишек (неодержимому). С тех пор как она приехала в Криклейд, потрясающее количество жителей спешило к ее фургону, чтобы просить помощи от различных болезней. Простуды, головная боль, боль в суставах, боль в горле, расстройство желудка, всякие пустяки, с которыми люди не могли справиться своими силами. Они могли вылечить сломанные кости и порезы, но любые внутренние недомогания, не так доступные извне, были куда затруднительнее. Так что Кармита начала раздавать старые запасы трав и разных сортов чая, принадлежавших ее бабушке. В результате она стала ухаживать за травяным садиком имения. Много вечеров провела цыганка, размельчая сухие листья своим пестиком, смешивая их и высыпая образовавшиеся смеси в старинный стеклянный кувшин.

Это больше, чем что-либо другое, облегчило процесс принятия ее в коммуну поместья. Люди более охотно обращались к естественным цыганским способам лечения, чем к советам тех немногих квалифицированных врачей, к которым можно было прийти в городе. Тщательно приготовленное лекарство из женьшеня (не очень-то хорошо разводящегося в уникальном климате Норфолка, вероятно, первоначальные образцы были ослаблены) и из его ботанического родственника продолжали предпочитать тем лекарствам, лицензии на производство которых получила ограниченная фармацевтическая промышленность Норфолка. Эти запасы не были особенно большими; а Лука отказался от попыток купить в Бостоне еще. До жителей города не доходили те лекарства, которые были произведены фабричным способом.

Кармита находила странным, что простое знание растений и земли, которое перешло к ней по наследству и которое отделяло ее от горожан, завоевало ей уважение и благодарность.

Столярная мастерская размещалась в одноэтажном каменном здании в задней части поместья, посреди на удивление похожих домов, которые соединялись в странный архитектурный ансамбль, точно лабиринт какого-то великана. Для Кармиты они все выглядели как амбары слишком большого размера, с высокими деревянными ставнями и крутыми, освещаемыми солнцем крышами; но в них помещались колесная мастерская, сыроварня и молочная, кузница, камнедробильня, бесчисленные склады и даже грибной питомник. Семья Кавана заранее позаботились о том, чтобы иметь представителей любого ремесла, какое только может понадобиться для поместья, и быть независимыми.

Когда Кармита приехала, возле входа в столярную мастерскую собрались несколько человек, и у всех был такой вид, как будто их насильно втянули в семейную ссору. Вроде бы они и не хотели тут быть, но боялись пропустить что-то интересное. Кармиту приветствовали с улыбками облегчения и провели внутрь. Электропилы, токарные станки и машины умолкли. Плотники освободили одну из скамеек от инструментов и досок и уложили туда Иоганна, голову его подпирали губчатые подушки, а тело было укутано клетчатым одеялом. Сюзанна держала у его губ стакан с ледяной водой, убеждая выпить, а Лука стоял у него в ногах и задумчиво хмурился.

Юношеское лицо Иоганна было искажено гримасой, которая превращала его мягкие черты в глубокие морщины. Кожа блестела от пота, из-за чего светлые волосы прилипли ко лбу. Каждые несколько секунд по телу пробегала судорога. Кармита положила руку ему на лоб. Несмотря на то что она была к этому готова, она удивилась, какой горячей оказалась его кожа. В его мыслях перепутались встревоженность и решимость.

– Хочешь мне рассказать, что с тобой случилось? – спросила Кармита.

– Я только почувствовал небольшую слабость, вот и все. Через некоторое время я буду в порядке. Просто отдохнуть нужно. Пищевое отравление, я думаю.

– Ты ничего такого не ел, – буркнул Лука.

Кармита повернулась лицом к зрителям.

– О'кей, вот что. Устройте себе обеденный перерыв или что-то в этом роде. Мне нужен здесь чистый воздух.

Все послушно вышли. Кармита сделала знак Сюзанне отойти в сторонку и стянула с Иоганна одеяло. Фланелевая рубашка под твидовым пиджаком промокла от пота, а гольфы, кажется, прилипли к ногам.

– Иоганн, – произнесла Кармита твердым голосом. – Покажись мне.

Его губы дрогнули в смелой улыбке.

– Да вот же я.

– Нет, не так. Я хочу, чтобы ты сейчас же покончил с иллюзией. Я должна видеть, что с тобой такое. – Она не позволяла ему отвести глаза.

– О'кей, – согласился он через несколько секунд.

Голова больного после небольшого колебания обессиленно упала на подушку. Казалось, волна энергии прошла по телу с головы до ног; произошло быстрое увеличение и оставило после себя совершенно иной образ. Он слегка раздулся во всех направлениях. Цвет его плоти посветлел, открывая взору набухшие вены. Клочковатая щетина торчала с его подбородка и челюстей, на вид ему стало лет сорок. Оба глаза вроде как утонули глубоко в черепе.

Кармита сделала сильный выдох от неожиданности. Его ввалившийся рот привлек ее внимание. Чтобы подтвердить свое предположение, она расстегнула ему рубашку. Иоганн вовсе не был классически выраженной жертвой голода; у них кожа обычно плотно охватывает скелет, а мышцы ослабевают и становятся тонкими шнурами, обвившимися вокруг костей. У Иоганна оказалась масса лишней плоти, ее было так много, что она свисала с него свободными складками. Это выглядело так, как будто скелет у него съежился, а вокруг остался мешок кожи, который был в три раза больше, чем ему нужно.