Деймон Найт - По ту сторону барьера

Не ожидая ответа, он снова коснулся аппарата, и словно в ответ вся огромная панорама земли внизу потускнела, стала темной и снова засияла светом. Подняв глаза вверх, Найсмит как раз успел заметить, как солнце начало быстро перемещаться по дуге над головой словно огненный шар. Оно нырнуло в западный горизонт, испустив вспышку красного цвета, затем снова стало темно. Свет! Солнце вынырнуло на востоке, пронеслось над головой, нырнуло, и снова мир погрузился в темноту. Свет! Темнота! Свет! Найсмит в капсуле видел лица Лолл и Чурана, освещаемые мигающим светом череды дней и ночей. Ландшафт внизу, дрожа в коротких волнах темноты и света, корчился, изменяясь, встряхиваясь и обретая каждый раз новые формы. Найсмит увидел, как город выпускал новые щупальца, корчился в трансформациях, выбрасывал вверх более высокие здания. Все это походило на гротескный мультфильм: город жил в определенном ритме роста, отдыха и опять роста.

Затем вдруг там, где находилась восточная половина города, появился огромный кратер. Цикл роста прекратился. Найсмит, завороженно окаменевший, видел, как районы города медленно погружались в темноту, видел, как его части рушились и превращались в черные руины.

— Какой это год? — хрипло спросил он.

Примерно конец девяностых, по-моему, — безразличным голосом произнесла Лолл. — Да это и не важно.

— Не важно, — автоматически повторил Найсмит, но его голос сорвался, когда он увидел то, что происходило с ландшафтом внизу.

Мертвый мегаполис утонул. Ушел вниз, как в зыбучие пески. Земля откровенно проглотила его. На его месте осталась только безликая равнина, слегка мерцающая в призрачном сумеречном свете. И потом в течение промежутка времени, который можно было бы оценить, как несколько часов, никаких изменений не происходило.

Чуран еще раз прикоснулся к аппарату. Мигающая череда дней и ночей резко прекратилась. Стоял ранний вечер, ясное небо темнело, приобретая сине-стальной оттенок, на фоне которого можно было видеть одну или две звезды. Насколько Найсмит заметил со своей верхней точки, вся местность внизу была не по-земному пустой и неподвижной. На огромной равнине не было ни одной крыши, ни одной стены или следа дороги; нигде не светилось ни одного огонька.

— Какой это год? — снова спросил он.

Ответа не последовало. Чуран склонился над аппаратом, и капсула начала медленно дрейфовать вниз, совершая долгий наклонный спуск. Затем они заскользили на уровне земли сквозь траву высотой по колено к длинному и низкому холму, хорошо видимому сейчас на фоне неба. Остальная местность была пустынной и темной.

По мере того, как они подплывали ближе и ближе, Найсмит начал ощущать, как дрожит его тело в результате шока от внутреннего осознания того факта, что все это реально — эта земля, и мокрая трава на ней и это небо над головой. Он был здесь физически и не мог никуда убежать.

Там, в Лос-Анжелесе, Кемперер занимался с его группами, кто-то другой жил в его квартире в Беверли Хиллз… Нет, они все давно мертвы, мертвы и забыты. Последняя мысль принесла Найсмиту чрезвычайное чувство освобождения и удовольствия. Чтобы с ним не случилось, теперь, по крайней мере, это не будет безопасная и скучная жизнь человека средних лет, к которой он шел…

Холм — цель их маршрута — оказался как больше, так и ближе, чем это казалось сначала. Он имел около тридцати футов в высоту, и был невероятно длинным и прямым, похожим на один из длинных курганов в Уилтшире. Холодный воздух слабо пах землей и деревом. Черная громадина холма нависла над ними — молчаливая, неподвижная. На нем росла такая же трава, как и на равнине; на фоне освещенных луной облаков Найсмит различал то тут, то там очертания отдельного куста или дерева.

Они вплыли в тень холма, которая накрыла их, как душный занавес. Затем, с вызывающей шок неожиданностью, они были ослеплены золотистым светом.

Помещение, куда они вплыли, представляло собой огромный зал, устланный каким-то светящимся твердым веществом, которое выглядело одновременно и как мрамор, и как металл. Золотистый свет окружал их только кругом, имеющим несколько ярдов в диаметре, но в темноте за пределами круга Найсмит различал мерцание подпирающего свод столба, отдаленную стенку и контуры обстановки. Здесь было будущее, и оно приняло форму пустынного мраморного зала, скрытого под холмом земли.

— Что это за место? — задал вопрос Найсмит.

— Корабль. Похороненный корабль.

Эхо голоса Чурана зашелестело в пустоте.

«Корабль. Какого рода корабль?» — подумал Найсмит.

В сопровождении круга золотистого света они медленно двигались вдоль пятнистого следа из ярко-красной краски, который начинался в нескольких ярдах от двери. Выглядело так, словно краска была накапана из банки на блестящий пол, а потом с ней произошло что-то не совсем понятное Найсмиту: красный пигмент растворился, облупился, почти как краска на воздухе, и явно превращался в пыль, перемещаясь тонкими прожилками к ближайшей стене.

Насколько позволяла оболочка капсулы, Найсмит наклонился вниз, чтобы рассмотреть. Единственно, что это ему напоминало, был ветер, перемещающий песок на дюнах. Как будто тут существовал какой-то неощутимый ветер, который и перемещал по полу мельчайшие частички красного пигмента…

Он проследил за красными прожилками до самой стены, где, прищурившись, смог различить в месте соединения пола и стены ярко-красную толщиной в волос линию, уходящую из поля зрения в обоих направлениях.

Неужели пол отталкивал все, что ему не принадлежит? Пыль, грязь, красная краска — все это автоматически убиралось и уничтожалось?

Найсмит выпрямился. Сама стена была из того же металлического мрамора, что и пол — из мрамора с равномерно рассеянными по нему вкраплениями и прожилками золота, если такая вещь возможна. В нескольких футах дальше на стене висела красиво сделанная металлическая рама, что живо заинтересовало Найсмита, но рама была пустой.

Через арку они вплыли в другой отсек, который был лишь немногим менее огромный, чем первый. Здесь маленькими, далеко отстоящими группами стояли то тут, то там диваны и столики. Пол покрывали богатые мягкие ковры. Красный след, не делая ни малейшего различия, был нанесен и на них, но здесь тоже длинными тонкими прожилками краска уносилась прочь.

Некоторые образцы мебели выглядели как пародия на диваны и кресла его собственного времени: преувеличенно пышные, объемные вещи, имеющие вид скорее надутых воздухом, чем оббитых тканью и, скорее всего, изготовленные цельными — никаких отдельных подушек, никаких ножек внизу.

Другие предметы мебели основывались на ином принципе построения: они, как крылья крыльца, свешивались с металлических конструкций, которые вверху с обеих сторон заканчивались цилиндрами. Между этими цилиндрами и висели кресла и широкие диваны, которые нельзя было определить ни как набивные, ни как надувные. Скорее, они выглядели так, словно были отлиты из какой-то густой массы, похожей на ту, из которой делают ириски, с яркими цветами и обманчивой размытой, как туман, поверхностью. Они походили на фигуры из яркого дыма, выпущенного струями из цилиндров по обеим сторонам. Найсмиту пришла на ум забавная мысль, что, если выключить механизм в этих цилиндрах, то диван или кресло превратятся в пар.