Сергей Юрьев - Жемчуг богов

— Пусть владыка там, но ведь ты повелитель здесь. У тебя еще остались могущественные враги, но нет той силы, которая могла бы с тобой совладать. — Ее слова ласкали его слух, как ее руки ласкали его тело, но упоминание о могущественных врагах доставило легкое беспокойство. А он уже решил, что с врагами покончено, а если кто-то из них уцелел, то они уже не посмеют открыто противиться его воле, и будут наравне с преданными слугами трижды в день припадать к стопам изваяния Родонагрона. Новые враги обнаружатся, когда он найдет здесь Видящих и вынудит их открывать ему тайны людей и предметов. А может быть, Среброволосая умеет смотреть сквозь стены и читать мысли смертных.

— Что ты видишь? Где мои враги? — спросил он, нахмурив брови и зажав молнию в руке.

— Огромный железный дворец, полный огненной силы, плывет по водам. На нем — тысячи воинов, полных злобы и коварства, и каждый хочет причинить тебе боль.

Она видела! Она была в его власти и не посмела бы солгать. Враг был, несомненно, опасен, если смог заставить железо плыть в водах, но сила Родонагрона-бессмертного, дарованная ему, посланцу, карающему персту, милосердному повелителю, безгранична.

Не поднимаясь с ложа, он облачился в латы, а потом взвился вверх, пронзая многочисленные своды. А Среброволосая, обессиленная и счастливая, осталась в его опочивальне, точно такой же, как у бессмертного владыки Варлагора.

Жезл то и дело раскалялся в руке, едва ему начиналось казаться, что в темных водах происходит какое-то движение. Ночь была на исходе, но темнота все еще мешала хоть что-то разглядеть внизу, кроме пенных завихрений на вершинах волн. Он пытался осветить пространство молниями, но это отнимало силы. Он вдруг вспомнил, что говорил владыка, прежде чем столкнул его в бурлящие воды Источника: «Как только преодолеешь холодный огонь, лети вперед, не замечая препятствий сквозь тьму подземелья и сквозь каменную твердь — там ничто не остановит тебя. И потом, когда встретишься с небом, продолжай лететь — быстрей и дальше. Чем больше стадий ты одолеешь, тем обширнее будут наши новые владения, тем дальше отступит Ничто. А когда народы покорятся твоему слову и моему имени, воздвигни Твердыню подальше от границ… Чем ближе Ничто, тем труднее будет пользоваться силой, которую я дам тебе…»

Но даже если Ничто совсем близко, враг не должен ускользнуть! Солнце упорно не желало подниматься, навлекая на себя гнев посланца. Нельзя быть повелителем и при этом позволять светилу себя дожидаться, но силы таяли, и их стоило приберечь для битвы с плавучим дворцом, наделенным огненной силой.

Он вернулся назад, завис над Твердыней, под сводами которой ждала его Среброволосая, первой среди местных варваров оценившая мощь владыки, его мудрость и милосердие. Можно было спуститься под своды Твердыни и дождаться рассвета в ее объятиях, но Недремлющий не желал терять ни единого мгновения. Как только небо рассечет первый солнечный луч, он бросится на поиски вражеской цитадели, которая скрывается среди волн, устрашившись его могущества.

Недремлющий задремал, продолжая парить над Твердыней. Ему явились видения, радостные и величественные… Он — сила, он — власть, он — символ веры, он — грозный судия, он — милостивый повелитель. Мощь врагов сломлена его мощью! Здесь множество смертных, и когда они осознают величие владыки, именно он, Недремлющий, поведет великие армии, которые, наконец-то, покорят Ирольн и сметут крепости Велизора. Родонагрон будет единым владыкой в двух мирах, а потом они найдут путь, чтобы двинуться дальше. Владыка и тень владыки, и тень будет всюду впереди своего хозяина.

Недремлющий проснулся. Светило уже поднялось над великими водами, оно слепило, оно мешало смотреть туда, где в искрящихся волнах скрывался враг, но все равно — судьба его предрешена, если, конечно, Среброволосая не обманула его… Но если это так, то он сначала обратит ее в дряхлую старуху, а потом сдерет с нее кожу — так поступал владыка с женщинами, которыми оставался недоволен… Внизу уже вновь катились волны, и на этот раз плавучая железная крепость не скрылась от его взора. Она действительно была огромна, она была больше Твердыни, и только поэтому ее следовало уничтожить. Он ударил по плавучей цитадели невидимой пятой, железная стена прогнулась, башни начали рушиться, и множество смертных, подобно муравьям, ищущим спасения от вепря, разрывающего муравейник, заметались по лестницам и галереям, а иные полетели в воду, издавая беспомощный писк.

Прежде чем нанести второй удар, он хотел полюбоваться раненым врагом, который еще пытался достать его огненными плевками. Достаточно было лишь видеть источник опасности, достаточно было не хотеть, чтобы огонь врага достиг цели, и невидимые стрелы, со свистом рассекавшие воздух, распадались в пыль, превращались в пустоту, едва покинув жерла. Оставалось только нанести еще один удар, который станет смертельным… Завершив созерцание победы, Недремлющий на мгновение задумался о том, как лучше добить плавучую цитадель — залить ее огнем, раздавить небесной пятой или просто заставить исчезнуть…

Он даже не заметил, как его не стало — вспышка боли, всполох безумного огня, и темнота небытия стремительно последовали друг за другом, и Жезл, погружаясь в пучину, вновь начал медленно, по крупицам воссоздавать плоть своего хозяина, подчиняясь его последней воле.

"Тирания сильна единством воли, но уязвима оттого, что правитель не вечен, и неизвестно, будет ли его преемник достоин власти.

Олигархия сильна богатством и просвещенностью, но уязвима оттого, что легко вызывает всеобщую ненависть к себе, поскольку богатство, в том числе, и богатство духа, всегда вызывает зависть у тех, кто им не обладает.

Демократия сильна единением граждан во имя свободы и равенства, но уязвима оттого, что равенством удовлетворяются не все, а иные стремятся иметь больше свободы, чем все прочие.

Теократия сильна покровительством богов, но уязвима оттого, что воля бессмертных слышна только в храме и только из уст жрецов.

Мир перепробовал все и не нашел совершенства.

Для совершенной тирании нужен совершенный тиран.

Для совершенной олигархии нужен внешний враг, который принял бы на себя всю ненависть черни.

Для совершенной демократии нужно, чтобы любой гражданин был философом.

Для совершенной теократии нужно живое божество, не отгороженное небом от людей".

«В мире за все время его существования одержано ровно столько побед, сколько понесено поражений, ибо чья-то победа — это всегда чье-то поражение».