Еремей Парнов - Последнее путешествие полковника Фосетта

Она умолкла. А я не знал, что ей ответить.

— А кроме того, — продолжала она, несколько поколебавшись, — мне не хотелось, чтобы ты походил па отца. Он слишком ученый. Он немножко не от мира сего, а сейчас, согласись, это смешно. Ему не нужны деньги, слава, я иногда думаю, что и семья ему не нужна.

— Энн!

— Я думаю, что мама была очень несчастлива. Мне не хочется стать женой человека, для которого ничто не свято, кроме науки. Понимаешь?

— Ты несправедлива, Энн, — горячо возразил я, — ты несправедлива к сэру Генри! Твой отец большой ученый и честный человек!

— Допускаю, но от этого ничего не меняется. Мы вновь замолчали, и признаюсь, впервые молчание вдвоем с Энн было для меня тягостным.

— Что же ты предлагаешь? — спросил я. Она внимательно посмотрела на меня. Этот открытый взор что-то мне напомнил, мне показалось, что кто-то уже смотрел на меня так. Только это было давно. В другой жизни.

— Твои чувства ко мне позволяют надеяться на твое согласие, — как всегда, несколько витиевато и в то же время совершенно определенно сказала она.

— Конечно, Энн, если только…

— Мне хотелось, чтобы ты работал в какой-нибудь фирме, там солидные оклады. Кстати, и места есть, я слышала…

Она выжидательно посмотрела на меня.

— Черт побери! — воскликнул я. — Мне нравится твое предложение, я и сам подумывал об этом, только…

По правде говоря, я кривил душой. Мне совсем не хотелось с головой окунаться в промышленность. Там много бессмысленных хлопот, и мало науки, и мало творчества, и мало свободы.

— Боюсь только, что тогда на моей карьере ученого придется поставить крест, — наконец выдавил я.

— Почему? — Энн пожала плечами. — В фирмах такие отличные лаборатории, современное оборудование, ты сможешь работать над избранной темой еще успешнее, чем в университете.

— Да, пожалуй, ты права, — нерешительно согласился я.

— Я очень рада, что ты это понял, — нежно сказала Энн и ласково улыбнулась мне.

А я тогда почему-то подумал, что она своей манерой смотреть прямо в лицо собеседника удивительно напоминает напудренных дам на портретах в кабинете сэра Генри…

После банкета, который, кстати сказать, прошел очень весело и в самой непринужденной обстановке, сэр Генри подошел ко мне с двумя рюмками подогретого портвейна.

— Я хотел бы закончить наш разговор, если вы, конечно, не возражаете, — сказал он, протягивая рюмку.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

Мы пошли в кабинет.

— Хотите поехать в Южную Америку? — внезапно сказал сэр Генри, останавливаясь передо мной и закрывая дверь.

— Что?

Он отошел к окну. По темным стеклам струились потоки бесконечного дождя. Камин бросал малиновый отсвет на корешки старых книг.

— Микроорганизмы невероятно изменчивы, этот ортодоксальный факт вам хорошо известен. Некоторые современные виды микробов и вирусов должны очень мало походить на своих предков. А вам не любопытно знать, какими они были в прошлом? Не торопитесь отвечать. Я, с вашего позволения, закончу свою мысль… К сожалению, ученым не удавалось встретиться лицом к лицу с ископаемыми бактериями и вирусами. Как правило, микробиологи сталкивались лишь с результатами их жизнедеятельности.

Я не удивился, услышав столь странную лекцию. Это было характерно для сэра Генри. Студенты называли это «охватом в клещи».

Сэр Генри прошелся по комнате, допил вино. и вновь остановился возле меня.

— Ну, а сейчас такая возможность неожиданно представилась, — тихо сказал он. — В северной части бассейна Амазонки найдено захоронение, куда еще не проникал человек. Для науки это сущий клад. Вы же знаете, что большинство захоронений и в Южной Америке и в Египте оказались разграбленными. Алчные искатели золота уносили из гробниц драгоценности, но оставляли там все виды современных микроорганизмов.

Сэр Генри смотрел на меня чуть блестящими от возбуждения глазами.

— Нужно обязательно взять пробы из погребальницы «Черного тукана». Археологи полагают, что в течение двенадцати веков она оставалась абсолютно герметичной. Вы представляете себе, что там может оказаться? Микробы и вирусы с совершенно неожиданной для современной науки морфологией и физиологией, ископаемые виды бактерий, грибов, водорослей, споры протозоа и…

— Потрясающе! — без всякого энтузиазма поддакнул я.

— Не правда ли? Я так и предполагал, что вам придется по вкусу эта затея. Вылететь нужно будет завтра.

Я спохватился.

— Да, сэр, все это очень интересно, но… ведь я и Энн… Вдохновение исчезло с лица сэра Генри, он отвернулся к полкам, заставленным книгами, как бы вскользь заметил:

— Это какой-нибудь месяц, от силы два… Срок не такой уж большой. Но это по-настоящему новое и нужное дело. Такая работа может стать классическим исследованием.

— Я согласен! — голос мой был торжествен и решителен. Отчего бы в самом деле не поехать в Южную Америку? Тем более что это так важно для сэра Генри…

…Я сказал тогда «согласен», а Энн сказала, что это «предательство».

— Ведь мы же договорились! — ее голубые глаза потемнели, а рот резче обозначился на сразу же повзрослевшем лице.

— Я не мог! Это так интересно, я бы не простил себе потом… И всего лишь месяц, а может, я уложусь и в три недели.

— Все равно нужно быть принципиальным… С большим трудом мне удалось ее успокоить. Мы простились мило и нежно, но что-то осталось. Что-то неясное и мучительное. Оно не переставало меня беспокоить. И я никак не мог доискаться до причины. Тяжесть, тоска, горечь? Не знаю, может, ни то, ни другое, ни третье… Теперь-то я понимаю, что это было всего лишь предчувствие грядущих перемен.

В нашу жизнь ворвалось дыхание сельвы. Энн оно пугало, а меня… Но я тогда еще ничего не понимал. А потом было уже поздно.

В бразильской гилее note 5воздух влажный и горячий, как компресс. Акклиматизация давалась мне тяжело. Две недели пропали почти даром. Я привыкал к состоянию вареного рака. Мозги расплавились, а позвоночник размяк и не мог долее удерживать тело.

Цепляясь за бесконечные хитросплетения лиан и корней, я с трудом поспевал за руководителем нашей экспедиции, живым и веселым археологом из Рио Альфонсо де Мораном.

— Милый док, чтобы привыкнуть, вам следует больше двигаться, — говорил он и таскал меня раз пять на день от маленького домика на сваях, где разместились научные сотрудники экспедиции, к месту раскопок. Сказав «раскопки», я, конечно, оговорился. Пирамида затерялась в сельве, и ее приходилось не откапывать, а буквально вырывать из цепких объятий влажного тропического леса.

Я невольно посочувствовал археологам. Их рубашки никогда не просыхали от пота. К моему приезду они уже расчистили часть стен, главный вход и лестницу, ведущую на верхнюю площадку пирамиды, где находился еще один вход.