Джек Уильямсон - Это мрачнее, чем вы думаете

Сестра Эттинг за это время успела смениться, и вместо нее заступила бойкая стройная брюнетка по фамилии Джедвик. Она-то и принесла Бэрби его стаканы и сентиментальный исторический роман, который он вовсе не просил. Она деловито закружилась по комнате, раскладывая пижаму, выставляя мягкие больничные тапочки, поправляя постель — явно стараясь выглядеть веселой. Бэрби был рад, когда она наконец ушла.

Выпив, он очень захотел спать, хотя еще даже не пробило восемь, а Бэрби и так продрых целый день. Он начал переодеваться и тут откуда-то издалека услышал странный, протяжный вой.

Яростно залаяли собаки на фермах вокруг Гленхавена, но Бэрби знал: выла не собака. Он выглянул в окно. Возле реки, под деревьями, его поджидала стройная белая волчица.

Бэрби еще раз осмотрел окно: никаких следов серебра. Глен, как и подобает истинному материалисту, начисто отвергал возможность управления вероятностью. Будет совсем нетрудно обернуться огромным удавом и отправиться на берег, к Април Белл. Снова раздался протяжный волчий вой, и Бэрби даже задрожал от нетерпения.

Бэрби повернулся к белой больничной постели… и холодный пот выступил у него на лбу. Если следовать неумолимой материалистической логике доктора Глена, то он должен подсознательно испытывать ненависть не только к Рексу, но и к Нику и Сэму. А в безумной логике его снов Април Белл намеревалась уничтожить его друзей из-за неизвестного оружия, спрятанного в зеленом ящике.

Бэрби было страшно подумать, что может наделать его удав.

Он не стал ложиться в постель. Он чистил зубы новой зубной щеткой, пока из десен не пошла кровь. Он долго-долго лежал в ванне, нарочито медленно подстриг ногти, надел белую пижаму, которая оказалась ему велика. Закутавшись в красный больничный халат с надписью «Гленхавен» на спине, он уселся на единственный в комнате стул, чтобы почитать роман, принесенный сестрой Джедвик. Персонажи, однако, казались ему такими же плоскими и серыми, как те люди, которых он встретил внизу…

А волчица снова завыла.

Она звала его, а он боялся придти на ее зов. Ему хотелось наглухо закрыть окно — все, что угодно, лишь бы не слышать этого воя и безумного лая собак. Он поднялся со стула, да так и застыл на месте. Где-то неподалеку глухо и безнадежно, в ужасе и отчаянии кричала женщина. Бэрби узнал голос Ровены.

Поспешно забравшись под одеяло, Бэрби опять уткнулся носом в книжку. Он изо всех сил старался ничего не слышать. Он усердно читал, борясь с накатывающимся сном. Но слова казались бессмысленными. Он ненавидел блеклый мир реальности, мир бесконечных разочарований. Его тянуло к красочной, живой свободе сновидений. И он сдался. Выключил счет. Книга упала из его рук…

Вот только рук у него не было. Он плавно сполз на пол, прочь от той пустой оболочки, что осталась лежать на кровати. Его длинное тело, переливаясь, протянулось по ковру, поднялась плоская треугольная голова.

Его свободное сознание нашло связь вероятностей, сделало колеблющиеся атомы частью себя. Стекло исчезло. Стальная проволока поддалась чуть с большим трудом. Серебра не было. Посмеиваясь над механистической философией глупого доктора Глена, Бэрби бесшумно перетек через подоконник. Горой могучих колец он упал на лужайку и заскользил по траве к черным деревьям у реки.

Из зарослей ивы ему навстречу выбежала белая волчица. Ее зеленые глаза радостно блестели. Тонким раздвоенным языком он коснулся ее морды, и блестящая чешуя его толстого длинного тела зашуршала в экстазе от этого странного поцелуя.

— Значит, это из-за выпитых дайкири ты наплела мне все эти байки про колдовство? — насмешливо спросил он.

Она засмеялась, широко разинув алую пасть.

— Не мучай меня больше, — взмолился Бэрби. — Разве ты не знаешь, что сводишь меня с ума?

Ее насмешливые глаза стали серьезными.

— Извини, Бэрби, — ее теплый язык нежно лизнул его в нос. — Ты наверняка не понимаешь, что происходит. Я знаю… первые пробуждения всегда болезненны… пока не научишься.

— Пойдем куда-нибудь, — попросил он, и по его кольцам пробежала мелкая дрожь. — Там Ровена… в палате для буйных, или как они тут говорят, для беспокойных. Она кричит, а я просто не могу этого вынести. Я хочу убраться подальше отсюда, хочу забыть…

— Только не сегодня, — прервала его волчица. — Мы еще повеселимся, Бэрби. Еще будет время. Но сейчас нам надо кое-что сделать. Еще живы три наши главных врага — Сэм Квейн, Ник Спивак и та слепая вдова. Ну, Ровену-то мы засадили туда, где она не сможет нам ничем помешать — ей только и остается, что кричать. А вот твои друзья — Сэм и Ник — трудятся не покладая рук. Они готовятся использовать оружие в зеленом ящике.

Ее глаза яростно горели.

— Мы должны остановить их! Сегодня же!

Бэрби неохотно помотал своей широкой плоской головой.

— Неужели нам придется… их убить? — слабо запротестовал он. — Пожалуйста, подумай о маленькой Пат, о бедной Норе…

— Значит, теперь — бедная Нора? — передразнила его волчица. Ее клыки вонзились в складку чешуйчатой кожи у Бэрби на горле. Шутливо, но сильно.

— Твоим друзьям придется умереть, — прорычала она, — чтобы остался жить Дитя Ночи.

Бэрби больше не спорил. Когда он просыпался после долгого сна человеческой жизни, все привычные ценности становились какими-то пустыми. Охватив волчицу парой колец, Бэрби сжал ее так, что она завизжала.

— О Норе можешь не беспокоиться, — сказал он. — Но представляешь, как будет грустно, если динозавр случайно застанет тебя в постели с Престоном Троем?

Он отпустил Април.

— Не прикасайся ко мне, тварь ползучая, — не голос, а мед, крепко сдобренный сарказмом.

Бэрби снова потянулся к ней.

— Тогда скажи, что значит для тебя Трой.

Она ловко отпрыгнула в сторону.

— Надо же, какой ты любопытный! — сверкнули в ухмылке ее белые клыки.

— Пошли. Работа ждет.

Извивающееся тело Бэрби рванулось вперед. С тихим шорохом его гладкая чешуя скользила по опавшим листьям. Он без труда держался вровень с бегущей волчицей.

Теперь ночной мир казался ему странно иным. Его обоняние было не таким чутким, как у волка, зрение — не таким острым, как у саблезубого тигра. Но зато он слышал нежные вздохи реки, шорох мышей в полях, дыхание спящих животных и людей на фермах. Кларендон, к которому они держали путь, превратился в ужасающую какофонию гула моторов, визжащих шин, автомобильных гудков, завывающих радиоприемников, лающих собак и бормочущих, орущих, визжащих человеческих голосов.

По лужайкам университетского городка они подобрались к зданию Фонда. Из окон девятого этажа башни струился яркий желтый свет. Там Сэм Квейн и Ник Спивак продолжали свою тайную войну против Черного Мессии. Оттуда доносилось слабое, но непередаваемо отвратительное зловоние.