Джек Уильямсон - Гуманоиды

Форестер слабо кивнул.

— Понятно. Так, значит, система, о которой вы отзываетесь как о панацее от всех бед, построена для управления людьми, словно роботами?

Мэнсфилд был само терпение.

— Попытайтесь понять нас! Разве вы не видите, что любое общество должно создавать и обучать своих членов? Естественно, что возникает необходимость контролировать плохо настроенных индивидов, прежде чем они погубят сами себя. Настоящая задача реле — обучение. Неужели вы не понимаете?

Доктор хрипло прошептал:

— Я видел Марка Уайта после встречи с вашей системой. Он превратился в куклу с механической улыбкой. Я не хочу повторить его путь и попасть в лапы системы Айронсмита, даже если она так совершенна, как вы говорите. Уж лучше я…

Его шепот оборвался, прерванный приступом кашля. Даже дышать становилось все труднее. Форестер просто беспомощно лежал, глядя на Мэнсфилда. Он опасался посмотреть в сторону платинового детонатора, страстно желая ощутить его вес в сведенных болью и холодом пальцах.

Старик терпеливо продолжал беседу:

— Ваш разум все еще закрыт, иначе вы поняли бы, что система — еще одно орудие, призванное служить людям, как служат им гуманоиды. Она вовсе не станет чем-то вроде искусственно созданного божества. Но она — концентрированная созидательная сила Вселенной.

Форестер покачал головой — ему не хотелось ни о чем думать.

Мэнсфилд настаивал:

— Реле Айронсмита — просто инструмент. Оно создано для накопления и направленного применения психофизической энергии интеллектуально взрослых людей повсюду в мире. Думаю, вы способны понять, что остаточные платиномагнитные поля слишком слабы, чтобы коренным образом изменить поведение хотя бы одного неразумного индивида. Новое реле — не механический мозг, а нечто гораздо более полезное. Это средство изменения человеческого сознания. Оно не может выполнять деструктивных функций, потому что сама его природа созидательна. Его мощь не станет авторитарным судьей человечества, как вы, очевидно, считаете. Напротив, реле призвано охранять демократические ценности! Оно — всего лишь орудие объединения коллективного бессознательного людей, в котором любовь заменит ненависть.

Голос Мэнсфилда набирал силу, и доктору казалось, что он слышит раскаты грома.

— Новое проявление человеческого сознания стало огромным шагом вперед на долгом пути эволюции разума от мыслящего компонента материи. Этот компонент сопровождал постепенное рождение органической жизни и медленное возникновение индивидуального сознания. А теперь мы вышли на новый уровень созидания — и только тот, кто хоть чуть-чуть мистик в душе, способен увидеть, какие горизонты открылись человеку.

Мэнсфилд на секунду отвлекся от собственных размышлений и посмотрел на лежащего на холодном полу доктора.

— Вы больны, Форестер, и явно нуждаетесь в системе Айронсмита — как, впрочем, и большинство людей. Вся популяция нашего прежнего мира была тяжело больна. Причиной тому, как мне кажется, явилось стремительно развитие физики и новейшие технологии — они убивали нас словно размножающиеся с бешеной скоростью раковые клетки. Гуманоиды же избавили нас от этой болезни. Система Айронсмита — последнее достижение, благодаря которому мы можем излечивать даже таких нездоровых индивидов, как вы…

Старик внезапно замолчал и широко улыбнулся. Форестер с трудом повернул голову и увидел появившуюся возле высокой серебристой колонны фигуру Айронсмита. Математик посмотрел на доктора и весело произнес:

— Рут осталась на дежурстве. У нас все готово, Мэнсфилд! Можно, наконец, заняться нашим больным. Вы готовы, Форестер?

Сидя возле старого танка, девочка тихо дрожала и огромными темными глазами смотрела на Форестера. Доктор не отвечал. Воспаленный мозг вяло реагировал на новую опасность, но Форестер отчетливо понимал, что дело проиграно. Он осужден, и Айронсмит пришел, чтобы стать его палачом. Ученый лежал на полу, глядя на белый цилиндр детонатора — такой близкий и такой недостижимый. Что ж, оставалось лишь молча ожидать своей участи.

До затуманенного сознания Форестера донесся тихий шепот Джейн Картер:

— Доктор Форестер! Я знаю, как вам помочь!

Девочка поднялась на ноги, и Форестер увидел, как она направилась к родомагнитному детонатору в прозрачном стеклянном ящике. Через несколько секунд она вернулась, неся в руках маленький тяжелый цилиндр. Окровавленные пальцы Форестера машинально сжали ключ безопасности. Он положил большой палец на кнопку запуска и хрипло крикнул ребенку:

— Спасибо, Джейн! Теперь спасайся!

Он подождал, пока девочка кивнет в ответ, и дрожащим пальцем нажал на кнопку, чтобы раз и навсегда спасти человечество от гуманоидов, избавить людей от контроля со стороны механического мозга. Вопреки доводам разума, Форестер не в силах был дольше терпеть издевательской правоты Айронсмита, видеть его розовое цветущее лицо. В последнюю секунду перед взрывом ненависть доктора была направлена не на гуманоидов, а на бывшего клерка Стармонтской обсерватории. Взрывная волна мгновенно уничтожила бы все вокруг в радиусе сорока ярдов — старый пыльный танк, металлический пол музея, его собственную бренную плоть и превратила все это в энергию, способную взорвать планету. Кнопка легко уходила вниз, и Форестер ощущал, что пружина вот-вот сожмется до предела.

Но что-то мешало ему нажать кнопку до конца.

Доктор в отчаянии тряхнул головой и поднял взгляд на своих врагов. Долгие речи Мэнсфилда не впечатлили его; он по-прежнему ненавидел Айронсмита и панически боялся созданной гуманоидами стройной и всемогущей системы. Сейчас в его руках находился единственный путь к спасению человечества. Тем не менее что-то мешало Форестеру довести начатое до конца.

В отчаянии он повернулся к Джейн:

— Не знаю почему, но я просто не могу сделать этого.

Осторожно, старясь ничего не перепутать, Форестер повернул ключи в обратном направлении и протянул цилиндр девочке.

— Отнеси его на место, пожалуйста.

Айронсмит подошел ближе и широко улыбнулся.

— Я могу сказать, почему вы не нажали кнопку. Вы не убили нас — даже когда мы предоставили вам такую возможность — потому что в действительности не хотели этого. Форестер, вы сами невольно поворачиваетесь от ненависти к любви.

Они предоставляли ему возможность убить себя! Неужели они предвидели будущее? Значит, его провал был предопределен, и лишь поэтому ему позволили взять в руки детонатор. Страшное разочарование овладело доктором, но в нем он отнюдь не ощущал никакой любви.

Не глядя на своих врагов, Форестер устало пробормотал: