Тэд Уильямс - Город золотых теней

Рени не знала, что ответить. Подобные мысли раздражали ее, закоренелую рационалистку, но опасения и прозрения Ксаббу она никогда не могла отбросить с ходу.

— Допустим — ради интереса, — что я тебе верю. Ты сказал, что нас кто-то выслеживает. Что это значит? Что у нас есть враги? Мы это знаем и так.

За окном сверкающие охраняемые башни делового района сменялись все более обшарпанными жилыми многоквартирками и мелкими лавочками, каждая — с собственной безвкусно-яркой неоновой вывеской. Уличные толпы казались шевелящимися бесцельно, случайно, как безмозглая полужидкая амеба.

— Я говорю о большем. В школе мы учили стихи — какого-то английского поэта, как мне помнится. О звере, ползущем к Вифлеему.

— Мне тоже помнится. Кровавый прилив. Безвластие над миром.

Бушмен кивнул.

— Образы, как мне говорили, из Апокалипсиса. Видение конца света. Я только что упомянул Деда Богомола и Всепожирателя. Видение сообщило Деду Богомолу, что грядет эпоха великих перемен, и он увел свой народ с лица земли, потому что время их завершилось. — Его тонкое лицо было спокойно, но в глазах, в выражении губ таилось лихорадочное отчаяние. Нет. Ужас. — Я чувствую, что мне даровано подобное же видение, Рени. Грядут великие перемены, э… как звучали те строки? Готов родиться зверь жестокий?

По спине у Рени побежали мурашки, точно ожил давно скончавшийся кондиционер в автобусе. Неужели ее друг сошел с ума? Он говорил, что городская жизнь погубила многих его соплеменников, — неужели эта одержимость снами и мифами предков станет началом религиозного помешательства, которое сгубит и его?

«Я сотворила с ним это. Страшно уже то, что ему пришлось приспосабливаться к совершенно чуждой жизни. Но это я затащила его туда, где ему не место, показала ему самые извращенные развлечения нашего общества. Все равно что бросить ребенка на поле боя или на оргии садомазохистов».

— И что же нам делать? — спросила она, пытаясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие. — Откуда идет эта угроза… ты знаешь?

Ксаббу несколько секунд смотрел сквозь нее.

— Да. Я не могу назвать причин или следствий, но они и не нужны мне, чтобы указать, откуда идет зло, — даже слепой может найти костер. Я говорил вам, что этот клуб, «Мистер Джи», — дурное место. Так и есть. Но сердце тени не в нем. Он скорее похож на дыру в большом гнезде ос, понимаете? Если приложить ухо к дыре, то можно услышать тех, кто летает и жалит, но даже если залепить дыру глиной, осы останутся живы внутри, в темноте, и найдут себе другой выход.

— Ксаббу, я запуталась. Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

Бушмен слабо улыбнулся ей.

— Я и сам не совсем понимаю, Рени. То, что я вижу тень, не значит, что я могу узнать того, кто ее отбрасывает. Но не только ваш брат вовлечен в это, и не только дети, подобные ему. Я чую это, как чую приближение бури. Я не могу пока увидеть больше, но и этого хватает, чтобы испугать меня до смерти.

Дальше они ехали в молчании, пока несколько минут спустя Ксаббу не пришла пора выходить в Честервилле. Рени помахала ему из окна. Но его слова разбередили ей душу. Она разрывалась на части. Трудно было решить, что хуже — поверить в безумие друга или в то, что он действительно знает нечто ужасающее и неизвестное другим.

Автобус двигался к Пайнтауну. Солнце садилось, мрачные кубы домов отбрасывали длинные тени. Рени наблюдала, как зажигаются оранжевые фонари, и пыталась представить, что за звери могут таиться за границами круга света.

Хоть Дель Рей и улыбался, звонок его явно не обрадовал. Рени сдвинула вбок окошко контрольной работы, которую готовила, и увеличила окно изображения.

— Ты выяснил что-нибудь?

Он покачал головой.

— Я сейчас не могу сказать.

— Тогда, может, встретимся где-нибудь?

— Нет. Слушай, у меня почти ничего нет — положение очень щекотливое. Компанией в последнее время интересуются много, но вроде бы ничего необычного не нашли. Им принадлежит довольно много клубов, несколько заводов, пара софтверных фирм — почти все связано с сетью. Один иск против какого-то из их клубов, от женщины по фамилии Кван, дошел даже до суда низшей инстанции в Китае.

— Что значит «иск»? По какому обвинению?

Дель Рей снова покачал головой.

— Что-то вроде преступной халатности. Вряд ли что-то серьезное — семья пострадавшего забрала заявление. Слушай, я почти ничего не могу отыскать, не залезая в конфиденциальные архивы. А как раз этим мне заниматься по штату не положено. — Он поколебался. — Как Стивен? Не лучше?

— Нет. Он в таком состоянии уже несколько недель. — Прошлой ночью Рени видела Стивена в кошмарном сне: он взывал о помощи из глубокой ямы, пока она пыталась привлечь на помощь какого-то не то полицейского, не то мелкого чиновника, который не столько слушал ее, сколько гладил свою роскошную псину. Одно воспоминание об этом заставило Рени стиснуть кулаки. — И это все, что ты мне можешь сказать — ничего особенного? А что за люди владеют этим жутким местом? На лицензиях должны стоять имена. Или это тоже слишком сложно выяснить?

На мгновение с Дель Рея слетела профессиональная сдержанность.

— Знаешь, я не обязан тебе помогать.

— Верно, — легко согласилась Рени, глядя на экран и недоумевая, что ж такого чарующего находила она в этом человеке. Всего лишь симпатичный мужчина в деловом костюме. — Не обязан.

— Прости. Я не… Я хочу тебе помочь, Рени. Просто… — Он нерешительно помолчал. — У меня сейчас неприятности.

«Интересно, — подумала она, — это он о своей личной жизни, о работе или о чем-то еще, более зловещем»

— Я серьезно говорила — будь осторожен. И я очень благодарна тебе за помощь.

— Сделаю все, что сумею. Только… ну, это не так просто, как кажется. Береги себя.

— Ладно. Спасибо.

Когда Дель Рей прервал связь, Рени вытащила сигарету и закурила. Она была слишком возбуждена, чтобы взяться за контрольную. Трудно было сказать, чем вызвано очевидное волнение Дель Рея — виной ли за их давний разрыв, недоверием к чужой теории вселенского заговора или чем-то еще. Если второе, то Рени его не винила. Если бы полгода назад к ней явились с подобной историей, она бы тоже засомневалась. Даже теперь легко можно было заявить, что у нее просто наступила в жизни черная полоса, а она и рада стараться лепить из собственных неприятностей прихотливую конструкцию. Кто это сказал, что так начинаются религии — и паранойи: как попытки привнести смысл во вселенную, слишком огромную и полную случайностей для человеческого понимания?

Да какие у нее есть улики? Ее брат слег с загадочной хворью — так ведь загадочные хвори описываются в исторических хрониках с незапамятных времен до наших дней.