Тэд Уильямс - Город золотых теней

Возможно, она вообще не сказала ничего — ей только показалось.

— Выход! — взвизгнула она.

Снова никакого эффекта. Трудно было сосредоточиться, ощутить реальное тело, когда в глаза бьет ослепительный, неровно мерцающий свет, а в уши — болезненный гул миллиона ос. Нападающий целил в скорлупу ее концентрации, только и защищавшую Рени от падения в пустоту. Но долго ей не продержаться.

«Кнопка мертвеца», — всплыло в памяти, взбаламученной Мальстремом. У любой системы есть «кнопка мертвеца». Которая выбрасывает тебя с линии, если начнутся проблемы со здоровьем — инфаркт там или инсульт. В политехе должна быть такая же. Господи, какой грохот. Мысли скользкие, как золотые рыбки. Сердцебиение? Может, «кнопка» — это ЭКГ-монитор в упряжи?

Придется поставить на это — другого случая у нее не будет. Ей придется довести свой пульс до опасного предела.

Рени отпустила долго сдерживаемый страх. Это было несложно — даже если ее догадка верна, шанс на то, что план сработает, невелик. Скорее всего, она сорвется и будет бесконечно скользить по туннелю во тьме, как до нее Стивен, во тьме, неотличимой от смертной.

Она не ощущала своего физического тела, безвольно висевшего, без сомнения, рядом с телом Ксаббу в упряжной. От нее остались только глаза и уши, безмерно измученные ревущим смерчем огня — Кали.

Без выхода, без сдерживающих факторов отчаяние бежало в ее жилах, как неслышный высоковольтный разряд. Но этого было мало. Рени представила себе, как колотится ее сердце. Позволив страху заполнить себя, она рисовала мысленную картину, как все быстрее сокращаются мышцы, пытаясь справиться с нагрузкой, которой не могла предусмотреть эволюция.

«Безнадежно, — говорила она себе, представляя, как трепыхается, торопится сердце. — Я умру здесь или навечно останусь в этом безумии». Ком темного миокарда — как скрытная тварь, устрица, вырванная из раковины, отчаянно пытается выжить, качает кровь, напрягается, сбивается с ритма и мешает само себе.

Волны холода и жара прокатывались по ее телу, отравляющий страх, иглы животного ужаса.

Бег, сражение, поражение.

«Я потеряюсь, как Стивен, как Ксаббу. Скоро меня отволокут в госпиталь и запакуют в кислородный саван, как дохлую тушку».

Перед глазами начали мелькать картины, затмевая крутящийся калейдоскоп, — Стивен, серый, лишенный разума, потерянный, блуждающий где-то в безбрежной пустоте.

«Я умираю».

Мать, кричащая в агонии, застрявшая на верхнем этаже магазина, когда пожар жадно глодал лестницы, знающая, что никогда больше не увидит детей.

«Я умираю, умираю».

Смерть, разрушитель, великое Ничто, морозный кулак, что хватает тебя, и давит, и растирает в пыль, плывущую в межзвездной пустоте.

Сердце стучало, работая на износ, как перегруженный мотор.

«Умираю умираю умираю уми…»

Мир дрогнул и посерел. Тьма и свет слились. Рени ощутила, как по руке огнем прошла боль. Она в каком-то чистилище, живая, нет, она умирала, она…

«Я вырвалась», — подумала она, и мысль гулко задребезжала в опустевшем черепе. Звенящий гул стих. Ее мысли принадлежали только ей, но даже несмотря на боль ею овладевала тягучая клейкая усталость. «Кажется, я схлопотала инфаркт…»

Но она уже наметила свой путь. Она не могла позволить себе отвлекаться на боль, на ненужные раздумья — пока.

— Возврат к последнему узлу. — Ее громкий голос казался сухим шепотком в окружающей тишине.

Мгла рассеялась, не успев сформироваться. Снова вокруг Рени сомкнулась пещера, залитая кровавым светом. Но теперь она стояла сбоку, в стороне от Кали, склонившейся над скорченной фигуркой Ксаббу, как любопытный стервятник. Руки богини смерти были неподвижны, лишающий разума голос смолк. Лицо под вуалью обратилось к возвратившейся Рени.

Метнувшись вперед, Рени схватила бушмена за руку. Плечо прошила новая игла боли; Рени стиснула зубы, подавляя тошноту. « Выход!» — крикнула она, запуская последовательность схода с линии, и тут же прервалась, когда принадлежащая Ксаббу часть программы не отозвалась. Под ложечкой снова засосало. Ее маленького друга все еще держала ловушка, невидимый крючок. Придется найти другой способ выручить его.

Тень скользнула по ней, как луч негативного прожектора. Подняв глаза, она увидала громоздящуюся над ней, распростершую руки фигуру Кали в алом сиянии.

— О черт .

Рени еще крепче вцепилась в Ксаббу, удивляясь жизнеподобности этой симуляции. Приготовившись к вспышке боли, она выпрямилась и заехала богине в живот локтем. Ощущения удара не было, но тварь отлетела на несколько шагов и повисла в багровом сиянии над дымящимся разломом, попирая ногами пустоту.

Одна из восьми рук Кали метнулась к лицу и сорвала вуаль, обнажив синюю кожу, зияющую пасть, обвисший красный язык… и пустые глазницы.

Зрелище призвано было ошеломить чужаков, задержать, пока гипнотический свет не включится снова. Раньше оно, быть может, и сработало бы, но сейчас у Рени не осталось сил на удивление.

— Как мне надоели ваши долбаные игры, — прохрипела она.

Перед глазами плавали темные пятна, но Рени сомневалась, что они имели какое-то отношение к программистам веселого карманного ада «Мистера Джи». Она отвернулась от слепой твари. Вновь послышался вой.

Рени еле дышала.

— Ужрись, сука, — прошептала она. — Случайно.

Переход был неожиданно быстрым. Пещера истаяла, на мгновение повис перед глазами сумрачный коридор. Краем глаза Рени заметила бесконечный ряд канделябров в бесплотных руках по стенам, и тут ее перенесло куда-то снова — без приказа и против ее воли.

Этот переход был не таким гладким, как предыдущие. Несколько томительных секунд все плыло перед глазами, словно мир не желал входить в фокус. Рени споткнулась и упала всем ноющим телом на мягкую землю — или ее симуляцию. Не открывая глаз, она протянула руку и нащупала неподвижное тело Ксаббу. Казалось невозможным проползти еще хоть дюйм, но Рени знала, что должна встать и искать выхода.

— У нас всего несколько секунд, — произнес кто-то. Несмотря на торопливый тон, голос успокаивал; тембр его равно отличался от мужского и женского. — В этот раз им будет намного легче найти вас.

Пораженная Рени открыла глаза. Ее окружала толпа народу, точно жертву аварии на людной улице. Секундой позже она осознала, что все стоящие вокруг серые фигуры неподвижны. Все, кроме одной.

Незнакомец был белым. Не в том смысле, в каком Рени была черной, не белой расы, но действительно белым, как чистый лист бумаги. Сим незнакомца — а это мог быть только сим, ведь из системы она не выходила — представлял собой лишенную окраски пустоту, словно кто-то взял ножницы и вырезал в ткани ВР силуэт, смахивающий на человеческий. Контур его подрагивал и мерцал, ни секунды не оставаясь в покое.