Тэд Уильямс - Город золотых теней

— А-а… Но если вы были в хороших отношениях с Белой королевой, а сейчас на этих землях правит Красная, то как вы сумели остаться и ее другом?

— Уважение, молодой человек, — несколько раздраженно ответил епископ. — Если коротко, то все дело в нем. Ее Красное величество полагается на мои суждения — а я, следует добавить, даю ей советы как по вопросам светским, так и духовным, — и таким образом я приобрел весьма уникальный статус.

Ответ Пола не удовлетворил.

— Но если Красная королева узнает, что вы мне помогли, несмотря на то что ее солдаты меня ищут, разве она не разгневается? И если Белая королева когда-либо вернет себе власть, разве не разгневается и она за то, что вы были столь близки с ее врагом?

Теперь Хамфри откровенно вышел из себя. Его кустистые брови сошлись и соединились под острым углом над переносицей.

— Молодой человек, разговоры на темы, в которых вы несведущи, не делают вам чести, пусть даже это нынче модно. Однако в интересах образования, в котором вы явно нуждаетесь, я вам кое-что объясню. — Он прочистил горло как раз в тот момент, когда вернулся Гэлли с пером и большим листом бумаги.

— Я все нашел, епископ.

— Да, мальчик, хорошо. А теперь помолчи. — Епископ ненадолго задержал на Поле взгляд, потом вновь предоставил своим глазкам смотреть куда заблагорассудится. — Я уважаемый человек и не смею, ради блага всей страны, поддерживать своим немалым весом и репутацией ту или иную фракцию. Потому что фракции эти непостоянны, даже эфемерны, в то время как скала, на которую опирается мое епископство, сделана из вечного материала. Так что, если прибегнуть к аналогии, моя позиция напоминает положение человека, сидящего на стене. Это может показаться опасным тому, кто, не обладая моим опытом и природным чувством равновесия, смотрит на меня снизу. Фактически такому человеку кажется, будто я нахожусь в постоянной опасности… и в любой момент могу свалиться. Но вид сверху, изнутри, — он постучал по своей лысой голове, — совершенно иной, смею вас заверить. Я обладаю безупречной для сидения на стене формой. И мой Хозяин создал меня как раз для постоянного балансирования между двумя неприемлемыми крайностями.

— Понятно, — пробормотал Пол, не зная, что сказать в ответ.

После объяснения настроение епископа заметно улучшилось. Он быстро начертил карту и царственным жестом протянул ее Полу. Тот поблагодарил, вышел вместе с Гэлли из крошечного замка и зашагал по подъемному мосту.

— Оставьте дверь открытой! — крикнул им вслед епископ. — Не хочется сидеть взаперти в такой чудесный день, к тому же мне некого бояться!

Проходя по подъемному мосту, Пол взглянул вниз и увидел, что ров вокруг замка совсем мелкий. Его можно было перейти вброд, едва замочив лодыжки.

— Я ведь говорил, что у него найдется для тебя ответ, — весело сказал Гэлли.

— Да, — согласился Пол. — Я уже понял, что он из тех, у кого есть ответ на любой вопрос.

На возвращение ушел почти весь день. Когда путешественники подошли к Устричному домику, солнце уже опустилось за лес. Полу давно хотелось присесть и дать отдых ногам.

После первого же толчка Гэлли дверь распахнулась.

— Проклятые обалдуи! — взбеленился Гэлли. — Совсем распустились, даже не могут запомнить, что я им велел. Мияги! Чесапик!

Ответило ему только эхо. Когда Пол шагал вслед за мальчиком по коридору, а шаги звучали глухо, как удары по барабану, он ощутил, как у него сжалось сердце. В воздухе витал странный запах — морской, солоноватый и неприятно сладковато-кислый. В доме было очень и очень тихо.

В большой комнате тоже царила тишина, только на этот раз никто не прятался. Повсюду на полу лежали дети. Некоторые после удара упали и остались лежать в странной позе застывшего танцора, тела других были небрежно свалены в кучи по углам, словно использованные и выброшенные вещи. Они были не просто убиты, а лишены жизни каким-то непонятным для Пола способом: вскрыты, вышелушены и опустошены. Опилки на полу слиплись в красные комки, но еще не успели впитать всю кровь, тошнотворно поблескивающую в слабеющем вечернем свете.

Застонав, Гэлли рухнул на колени, и его глаза распахнулись от ужаса настолько широко, что Пол даже испугался, как бы они не выскочили из орбит. Ему захотелось увести мальчика отсюда, но он обнаружил, что и сам не в силах шевельнуться.

А на стене, над самой большой кучей тел, полукругом над бледными переплетенными руками и ногами, над лицами с широко раскрытыми ртами, было расплывшимися ярко-красными буквами написано единственное слово: «КРЕМ».

СЕТЕПЕРЕДАЧА/ИНТЕРАКТИВ: IEN, час 4 (Евр, СевАм) — «Удар в спину».

(Изображение: Кеннеди бежит по поместью, спасаясь от смерча.)

ГОЛОС: Стаббак (Каролюс Кеннеди) и Ши На (Венди ‚хира) вновь пытаются бежать из поместья-крепости таинственного доктора Мафусаила (Мойше Рейнер). Роли Джеффриса и еще шести эпизодических персонажей вакантны. Заявки подавать по адресу: IEN.BKSTB.CAST.

— Кто-то ждет внизу. — Длинный Джозеф нервно переминался с ноги на ногу на пороге комнаты, не желая приближаться к больной, даже если болезнь ее была столь незаразной, как «нервный срыв». — Говорит, что его Габбу зовут или что-то такое.

— Ксаббу. Это мой друг из политеха. Пусти его.

Отец нахмурился, потом развернулся и вышел. Ему явно не хотелось ни открывать дверь, ни передавать приятелю дочери что бы то ни было, но он старался. Рени вздохнула. У нее не было сил даже на злость — подозрительность и мрачность были неотъемлемыми чертами отцовского характера. К его чести, он не требовал, чтобы она готовила ему обед, с тех пор, как ее привезли из больницы. Правда, собственный его вклад в ведение домашнего хозяйства не изменился. Питались они преимущественно пшеничными хлопьями и разогретыми консервированными обедами.

Щелкнула входная дверь. Рени села в постели, глотнула воды, попыталась пригладить волосы — даже если ты чуть не сдохла, не годится встречать гостей с нечесаной копной на голове.

В отличие от отца, бушмен вступил в комнату без колебаний. Он остановился в нескольких шагах от кровати — скорее от непонятного ей уважения, чем от страха. Рени протянула руку и подтащила его поближе. Прикосновение теплых пальцев Ксаббу вселяло уверенность.

— Я очень рад видеть вас, Рени. Я беспокоился.

— Я вообще-то в порядке. — Она крепко пожала его руку и отпустила, подыскивая взглядом место, куда он мог сесть. Единственный стул в комнате был завален одеждой, но Ксаббу, казалось, был согласен и постоять. — Мне пришлось драться как кошке, чтобы меня из приемного покоя отослали домой: если бы я попала в больницу, то застряла бы в карантине на недели.