Джон Ринго - Когда дьявол пляшет

С обеих сторон — и на полу, и под стеллажами, и в каждом углу от пола до потолка — стояли друг на друге ящики с патронами.

— Бог мой, — повторила Уэнди. — Да это…

— Типа слишком? — ухмыльнулась Кэлли. — Даже мне не удалось пострелять из большинства из них. Я все еще не знаю, что некоторые собой представляют. И вам совсем не стоит спрашивать про боеприпасы. Я думаю, в этой куче есть такое, о чем федералы даже не подозревают, что оно проникло в страну. Мне надо будет узнать у Деды, но большинство из этих, — продолжила она, обводя рукой центральный и правый стеллажи, — вполне стандартное оружие. Можешь выбрать, что понравится.

— И его опять изгадят, — угрюмо заметила Уэнди. — Мне придется оставить его на посту охраны по возвращении.

— Мы можем оставить его у Дэйва, — указала Элгарс. — Я могу пронести его к нему, а он положит у себя. Так ты сможешь и тренироваться с ним, и содержать в порядке.

— Ну если ты не против, — произнесла Уэнди и вытянула одну винтовку конструкции «буллпап» из середины стеллажа. — Кажется, у вас два таких.

— «Штайр», — сказала Кэлли. — Хороший выбор. Он был моим фактически, и я могу отдать его тебе с одним условием.

— Каким? — спросила Уэнди.

Кэлли оглянулась посмотреть, не слышит ли их кто, затем пожала плечами.

— У меня есть пара… девичьих вопросов.

— А, — скорчила гримасу Уэнди. — Ну, мужчины и женщины устроены так, чтобы сексуально дополнять друг друга… — забубнила она лекторским тоном.

— Не этого рода вопросы, — рассмеялась Кэлли. — Стоит только пару раз послушать Папу О’Нила, когда он напьется и начинает предаваться воспоминаниям про ОиВ в Бангкоке, и сразу уяснишь все, что надо знать про это. Нет, это… кое-что другое.

— Что? — с сомнением спросила Уэнди.

— Ну… — Кэлли снова огляделась, словно пытаясь почерпнуть уверенности у оружия на стенах. — Ну… как ты наносишь тени на глаза? — жалобно спросила она.

— Да вы шутите, — засмеялась Шари. С головы до ног в кукурузных волокнах, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья; она уж и забыла, когда в последний раз держала в руках свежую кукурузу, а эта была с собственного поля О’Нилов, нежный гибрид, просто сочившийся сахаром.

— Я серьезен, как сердечный приступ, — возразил Папа О’Нил, нарезая стейками кусок говядины. — Она не испытывает на себе никакого женского влияния. Никаких подружек, да что там, вообще никаких друзей ее возраста. По разным причинам для общения у нее есть только я, да иногда я пускаю сюда какого-нибудь чудика, типа этой козявки.

— Ага, раз я не похож на гориллу, он обзывает меня козявкой, — сказал мывший картошку Мосович. Перед лицом внезапно свалившегося на него табора Папа О’Нил решил остановиться на простых проверенных блюдах. Но, принимая во внимание стандартный полевой рацион, не говоря уже про подгород, еда будет почти амброзией.

— Он вовсе не похож на гориллу, — походя произнесла Шари. — Так вы хотите, чтобы я, мы, поговорили с Кэлли о «своем, о девичьем», пока мы здесь?

— Ну, я не хочу показаться навязчивым, — сказал Папа О’Нил. — Но… единственное, что мне известно про макияж, это по каким признакам определить, что накладывать его учили в КГБ. И я достал ей книгу про… ну… всю эту женскую «гигиену». Мне… это, нужен кто-то, кто мог бы сказать, что она все делает правильно.

— У нее уже начались месячные? — спокойно спросила Шари. Она понюхала початок и сняла с него червяка. Они попадались в кукурузе, но она подозревала, что это естественно для всего только что с грядки.

— Да, — стесненно произнес Папа О’Нил. — Я… сделал кое-какие запасы. К счастью.

— Ей нужно было сходить к доктору по поводу «женских проблем»? — с улыбкой спросила Шари.

— Нет.

— Тогда она все делала правильно, — сказала Шари. — Почему бы вам не сводить ее обсудить это с ее гинекологом?

— Э-э, у нее его нет, — признался О’Нил. — Самый ближайший во Франклине, и к нему очередь на несколько месяцев. А местный доктор беседовал с ней на… эту тему. Но…

— Это «он»? — скривилась Шари.

— Ну да.

— Я поговорю с ней, — сказал она.

— И у нее некоторые… проблемы с выдержкой, — осторожно продолжал Папа О’Нил.

— У нее период полового созревания, — засмеялась Шари. — У кого их нет?

— А вы не выйдете за меня замуж? — заунывно вопросил Папа О’Нил. — Нет, не обращайте внимания. Я погорячился.

— Я понимаю, — улыбнулась Шари. — Должно быть, вам пришлось несладко. Думаю, у меня похожие проблемы с Билли, но они не так бросаются в глаза. Или их маскируют другие проблемы.

— Это… тот мальчишка? — спросил Мосович. — Который все время молчит?

— Да, — сказала Шари, раскладывая очищенную кукурузу. — Он такой после Фредериксберга. Он все слышит, он учится. Он не тупой и иногда даже общается посредством жестов. Но никогда ничего не говорит.

Она вздохнула.

— Я не знаю, что с этим делать.

— Отдайте его в монахи, — с мрачной усмешкой произнес Папа О’Нил. — Есть одна группа, давшая обет молчания. Там он будет среди своих.

— Мне кажется, что это только один выбор из многих, — съязвила Шари.

— Простите, — сказал О’Нил, укладывая стейки. — Это все мой большой рот. Но если захотите пойти по этому пути, я знаю кое-кого из них. Они хорошие люди.

Он нахмурился и посмотрел на гору мяса.

— Как вы думаете, сколько съедят дети? Я сделал по стейку для всех взрослых, Кэлли и Билли. По стейку для остальных, как считаете?

— Вполне, — сказала Шари. — Где вы берете все эти продукты?

— Это же ферма, — расплылся О’Нил от уха до уха. — Вы же не думаете, что мы сдаем все ? Кроме того, сейчас сезон сбора урожая. Мы только что забили несколько коров, завтра черед свиней. Я, видимо, зарежу утром одну на жаркое, положу на гриль и буду жарить целый день. Это если вы все захотите остаться еще на одну ночь.

— Посмотрим, — ухмыльнулась Шари. — Спросите меня утром.

Военный городок Ньюрай, Пенсильвания, Соединенные Штаты, Сол III

24 сентября 2009 г., четверг, 19:28 восточного поясного времени

— Настоящий военный городок, — произнес ганни Паппас, смотря из окна переоборудованного автобуса.

Переброска ББС с самого начала являлась головной болью. Запаковать скафандры и отправить их отдельно означало, в сущности, их разоружить; большинство бойцов ББС ни на что не годились вне скафандра. А перевозка скафандров с людьми внутри являлась сущим кошмаром: даже с «отключенной» псевдомускулатурой скафандры тяготели к разрушению всего, с чем сталкивались.