Джон Ринго - Предвестник шторма

— Да.

Он покачал головой и поспешил вдогонку за последним взводом из резерва милиции.

— Это безумие, — бормотала Уэнди, когда они нагромоздили очередной предмет антикварной мебели на груду под выбитым окном.

— Смерть легче пера, долг тяжелее мебели, — исказил цитату Томми, отступая назад и отряхивая руки.

— Не пора ли тебе перестать сыпать цитатами из дзэн-буддизма? — сказала она резким тоном.

— Ну, ты можешь просто вышибить себе мозги и покончить с этим, — ответил он безмятежно и показал на пистолет. — Он прекрасно с этим справится.

— Что? Ты хочешь, чтобы я убила сама себя? — возразила она.

— Нет, я хочу, чтобы ты была настолько счастлива, насколько сможешь, в эти, вероятно, последние несколько минут жизни, — ответил он с мрачной улыбкой. — Какой смысл сердиться? Это только еще больше все ухудшает.

— Прости, но если я еще не полностью прошла фазу самоотречения?

— Это расстраивает не меня, это расстраивает тебя. Тут мы имеем случай с неверным употреблением местоимений.

— Великолепный способ провести последний час жизни, — продолжала она, подтягивая стол, чтобы облокотиться на него при стрельбе. — Но не слишком. А кроме того, у меня в голове крутится старая присказка: «Ты же не хочешь умереть девственницей?»

Он кивнул, кладя подушку на собственный стол, затем замер.

— Постой, ты это…

— Ага.

— Да ты шутишь.

— Нет.

— А как насчет…

— Целой футбольной команды?

— Ну да. И…

— Половины других парней в школе?

— Ага.

— Никто из них не хотел признаться остальным, что я их просто дразнила.

— Правда? — спросил он и захохотал во все горло.

— Да пошел ты. Я не дразнила. Я всем говорила прямо с самого начала, что я не из таких девушек. Большинство считали, что им удастся изменить мое мнение, но они заблуждались. Теперь я жалею, что не уступила.

— Ну, — сказал Томми, устанавливая дистанционно управляемый клэймор у двери, — я бы с удовольствием помог тебе в этом вопросе, но принимая во внимание все остальное, думаю, нам следует сосредоточиться на том, что мы делаем.

— Да, и что ты делаешь? — спросила она и положила свой «Галил» на стол, дулом к окну.

— Ну, план такой. Мы выпускаем отсюда несколько славных очередей, затем выскакиваем через заднюю дверь, мчимся в «Алесию» и занимаем позицию там, хорошо?

— Хорошо.

— Проблема в том, что у нас вряд ли хватит времени добраться до позиции в «Алесии». Нам нужно как-то задержать лошадей. Вуаля, вот клэймор. Это мина с дистанционным управлением, ее можно направить в сторону врага. Затем, когда ты готов ее взорвать, — он вытащил клакер из кармана, — ты включаешь его, нажимаешь три раза и — БУМ!

— О, о’кей. И когда мы собираемся ее подорвать?

— Когда войдем в «Алесию». Я протяну туда провод детонатора, и когда мы пробежим через дверь, я ее подорву. Это должно задержать их хотя бы на несколько секунд. Затем мы занимаем позицию, выпускаем еще несколько славных очередей, бежим в подвал и прячемся в тоннеле. Если повезет, они потеряют наш след, когда я взорву другой клэймор, который установил в «Алесии».

— Зачем нажимать его три раза? — спросила она, протягивая руку к прибору.

— Просто для уверенности, — сказал он, передал его ей и выглянул в окно.

— О’кей, значит, провод…

Внезапно раздался громовой удар, и оба тинэйджера прижали ладони к ушам, хотя и слишком поздно.

— Твою мать! — закричал Томми, когда прогремели второй и третий взрывы.

— Что это было? — прокричала Уэнди сквозь звон в ушах.

— Первый раз — звуковой удар, реактивный самолет, должно быть, «Перегрин»…

— Что?

— Штурмовая версия истребителя «стелс» «Рапира».

— А, — сказала она, не поняв ни слова из объяснения.

— Два других — не знаю, что это было.

— Они уже взорвали здание Администрации?

— Нет. Когда оно взлетит на воздух, а мы при этом будем выше уровня земли, нам не придется гадать, что это был за звук. Мы будем мертвы. И те взрывы донеслись с другого направления. На самом деле один из них, вероятно, был истребителем, поймавшим струю плазмы.

— О’кей. Если они послали сюда истребитель, может быть, помощь уже идет?

— Нет. Я думаю, что это был F-22 — по той причине, что это единственная штука, способная добраться так далеко. Послины — настоящий бич для самолетов.

— М-да, черт.

— Ага. — Он посмотрел в окно. — Итак, теперь мы ждем. Предполагается, что это худшая часть.

— Даже хуже, чем оказаться раненым? Вот чего я боюсь больше всего.

— Да, я тоже.

— Ты? Ты ничего не боишься.

— Нет, боюсь. Я боюсь быть раненным слишком серьезно и остаться в сознании, когда лошади доберутся до меня. Или попасть к ним живьем. Слышала про их загоны?

— Да. Меня это тоже пугает. — На ее лице появилось задумчивое выражение. — М-м…

— Да. Нет проблем.

— Ты знаешь, что я собиралась сказать?

— Ну, это скорее всего было бы старое выражение типа «если они захотят взять меня живьем…». И ответ «о’кей».

— О’кей. Спасибо… Как насчет тебя?

— Я был бы благодарен, — сказал он и замолчал. — Вот это да, — неуверенно произнес он.

— Что? — начала она, затем услышала сама.

Звук напоминал грузовой поезд богов, рвущий небеса своим грохотом. Все девять шестнадцатидюймовых двухтонных снарядов прогромыхали над городом с ревом, способным заглушить адский поезд. Кульминацией оказался сравнительно невпечатляющий звук, словно миллионы петард протрещали в направлении отдаленного торгового центра.

— Пять с плюсом, черт возьми! — закричал Томми. — УБП [63] Усовершенствованные боеприпасы. !

— Что?

Когда снаряды размером с «фольксваген» летели, гремя, над городом, их носовые конусы открылись и выпустили субзаряды. Каждый субзаряд, размером и формой с софтбольный мяч, и был главным звеном истребления. Шар взрывчатки в центре окружали чередующиеся слои стальной проволоки с насечкой и белого фосфора. Пока заряды вращались в воздухе, центробежная сила заводила спусковой механизм. Когда спусковой механизм достигал взведенного состояния, после примерно семисот оборотов оружие приводилось в состояние готовности. Спустя мгновение после удара спускался курок.

Когда россыпи бомбочек веером падали на землю, они сначала подпрыгивали обратно в воздух, затем взрывались поодиночке, наделяя оружие тем самым характерным звуком, напоминающим треск петард.

Оружие было спроектировано детонировать на высоте роста человека. По всей массе послинов начали рваться тысячи гранат. Взрывы расшвыривали кентавров в стороны и раздирали на части их желтые тела, но максимальный ущерб наносила шрапнель. Каждая бомбочка выпускала тысячи крошечных кусочков металла, каждый летел быстрее пули, и вместе с этими кусочками шрапнели летел горящий белый фосфор.