Майк Резник - Сантьяго

Каин пожал плечами:

— Извини, если расстроил тебя, Лунная Дорожка.

— Нет, нет, сэр, — заверила его девушка. — Вы и отец Уильям очень добры ко мне.

В таверну вошел старичок, сел за столик рядом с тем, где поначалу обосновался Каин, и Лунная Дорожка поспешила к нему.

— Себастьян, — отец Уильям очистил тарелку и разрезал оставшиеся две трети торта пополам, — как я понимаю, вам пора трогаться в путь, раз человека, которого вы искали, убили?

— Похоже на то.

— Я рад, что нам удалось встретиться и поговорить.

— А вы намерены надолго здесь задержаться?

— Эта девушка так готовит, что я с удовольствием остался бы навсегда. Но, боюсь, придется улетать через два-три дня. Есть еще множество душ, которые надо спасать. Есть и те немногие, которых ждет не дождется Сатана.

— Но душа Сантьяго в число последних не входит?

Отец Уильям улыбнулся:

— Полагаю, я подумаю об этом, если столкнусь с ним нос к носу. Но мне есть чем заняться, вместо того чтобы по всей галактике гоняться за привидением.

— У каждого свой путь. — Каин поднялся.

Отец Уильям протянул запачканную шоколадом руку, Каин ее пожал.

— Занятный вы человек. Надеюсь, мы еще увидимся.

— Кто знает? — пожал плечами проповедник. — Если будет на то Божий промысел.

За дверью Каина встретила душная ночь, так что ему пришлось постоять, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Три миниатюрные луны давали слишком мало света, а фонарей не было вовсе.

Городок, собственно, состоял лишь из пяти кварталов, так что Шусслер сумел приземлиться менее чем в двух милях от него. Определившись с направлением, охотник за головами двинулся по пыльной дороге, проложенной меж кукурузных полей. Гибрид, выведенный специально для Тихой гавани, впечатлял: каждое растение с двадцатью початками поднималось на десять, а то и двенадцать футов.

Издалека донеслось мычание телят. Умом он понимал, что телята эти выращены из замороженных оплодотворенных яйцеклеток, но все-таки Каин не переставал удивляться, что телята могли расти на планете, удаленной на тысячи световых лет от места зачатия.

Минут через двадцать пять он подошел к Шусслеру. Тот заметил Каина за несколько сотен ярдов и предупредительно открыл люк.

— Трехглазый Билли рассказал что-нибудь важное? — спросил киборг, когда Каин поднялся в рубку.

— Он мертв. Миротворец Макдугал убил его четыре месяца тому назад.

— Жаль. — Киборг помолчал. — Готов спорить, Бродяга об этом знал!

— Меня это не удивит.

— Куда летим?

— Никуда. Необычная эта планетка.

— Необычная?

— Я наткнулся на отца Уильямса.

— И что он тут делает?

— Говорит, что в отпуске.

— Любопытно. Может, так оно и есть.

— Все возможно, — согласился Каин. — Но почему здесь, почему сейчас?

— Что-то зачастили охотники за головами на эту маленькую аграрную планету, — заметил Шусслер.

— А еще я встретил девушку, которую зовут Лунная Дорожка.

— Имя мне незнакомо.

— Она всего лишь прислуга. Не очень красивая, не очень умная. Ей лет двадцать, не больше.

— Так чем же она привлекла твое внимание?

— О ней написал Черный Орфей.

— Орфей писал о тысячах людей.

— И четверо из них сошлись на забытой Богом планетке.

— Я как-то об этом не подумал. Очень интересное наблюдение.

— И я того же мнения.

— Очень интересное, — повторил киборг.

— Опять же, согласно Орфею, Лунная Дорожка побывала на сотне планет.

— Я сам побывал на трех сотнях. Что в этом особенного?

— Ничего. Это означает, что с десяти или одиннадцати лет она не проводит на одной планете больше месяца. А вот на Тихой гавани по какой-то причине живет два года. Что заставило ее отказаться от путешествий?

— Хороший вопрос, — согласился киборг. — А каков ответ?

— Ответа у меня еще нет… пока.

— Ты узнал о ней что-нибудь еще?

— Да, — кивнул Каин. — Она думает, что Сантьяго — герой.

— Почему?

— Еще не знаю. Но обязательно с этим разберусь. — Он задумался. — Ты можешь кое-что выяснить для меня?

— Что именно?

— Космопорта на этой планете нет, но есть какое-то учреждение, которое разрешило тебе посадку и выдало координаты точки приземления.

— Да, конечно.

— Свяжись с ними и попытайся узнать, давно ли здесь отец Уильям.

Нужную информацию Шусслер получил через тридцать секунд.

— На Тихой гавани он уже с месяц.

— А мне сказал, что неделю тому назад у него забарахлил двигатель. И Лунная Дорожка это подтвердила.

— Если хочешь, я могу перепроверить.

— В этом нет необходимости. — Каин уставился в стену, нахмурился. — Чего он тут ждет?

— Мы подбираемся все ближе, не так ли? — В голосе Шусслера появилась надежда.

— Это точно, — кивнул Каин.

Конечно, все решило прозвище.

Если б не оно, Черный Орфей никогда не упомянул бы об Одноразовом Чарли в своей балладе. Не герой и не злодей, не шулер и не вор, не киборг и не знаменитый охотник за головами, не было в нем ничего исключительного. Перекати-поле, которое звали Чарлз Марлоу Фелчер, меняющий одну аграрную планету на другую. Работал мало, пил много.

Злобы в нем хватало, а вот мышц — нет, хотя помахать кулаками он и любил. О долгах предпочитал забывать, но об этом все знали, так что в кредит ему никто, особенно бармены, ничего не отпускал. На бедре он носил внушительных размеров сонар, но не отличался точностью стрельбы, а иной раз забывал и зарядить его.

Но прозвище у него было очень уж необычное, поэтому Орфей просто не мог не обратить на него внимания.

Никто, правда, не мог точно сказать, где, когда и почему он стал Одноразовым Чарли. Некоторые утверждали, что в юности он женился, а потом сбежал от жены в Пограничье и поклялся, что больше не будет жить с женщиной. Другие предлагали более сложный вариант, будто он отсидел срок за какой-то проступок и дал обет, что по разу совершит все преступления, числящиеся в уголовном кодексе, дабы полиция больше не смогла найти закономерностей в его поведении и выйти на его след. Третьи говорили, что он устраивает такие дебоши, что более просто не может вернутся на планету, где уже побывал. Некоторые злопыхатели, а их хватало, настаивали на четвертой версии: прозвище он получил от Плосконосой Сол, одной из самых известных проституток Тумиги, после того, как заплатил за весь уик-энд, но лишь раз сумел довести до конца то, за чем приходил.

Истоки прозвища особо Орфея не волновали, только ассоциации, которые оно вызывало. Но с Чарли он встретился в неудачный день. Тот крепко выпил и пребывал в воинственном настроении, отсюда, может, и не слишком лестное для него четверостишье.