Радий Радутный - Мозаика странной войны

“Притворяется?”

— Ваша бомба могла взорвать весь наш мир?

— Ну да. Если бы попала в в любую акваторию, сообщающуюся с океаном. Реакция синтеза — знаете, что это такое?

— Н-нет… — женщина была явно потрясена. — То есть, теоретически знаем, но вызвать ее искусственно… Ты ничего не перепутал?

Она снова взглянула на дисплей, и Пилот понял, что по крайней мере одна из загадочных кривых имеет некоторое отношение к детектору лжи.

— Ничего. Бомба запускает реакцию синтеза, в которую вовлекаются дейтерий и тритий Мирового океана. Ваши бомбы именно так и поступили с двумя нашими мирами.

— Наши бомбы?

Женщина снова бросила обеспокоенный взгляд на стену.

— Странно. Ты не врешь… — она вскочила на ноги и сделала несколько шагов в сторону, затем передумала, вернулась и упала в кресло.

— Но во всем этом есть один маленький нюанс, — заявила она после длительной паузы. — У нас нет таких бомб. И мы никогда не бросали ничего подобного на ваши планеты.

Следующее пробуждение оказалось далеко не таким приятным, и не только физически. Сознание вернулось сразу же, и Пилоту не доставила ни малейшего удовольствия мысль о том, что во власти его собеседницы были его жизнь, смерть, сон, бодрствование и прочие состояния — как приятные, так и не очень.

Насчет “не очень” он оказался пророком — боль сразу же дала о себе знать. Начиналась она где-то в ногах, плавно нарастала к коленям и снова шла на убыль где-то в районе живота. С большим трудом повернув голову, Пилот сквозь прозрачную булькающую питательно-дыхательную жидкость узрел рваные лохмотья на месте собственного таза, мягкие, колыхающиеся в растворе кости ног — то ли полурастворенные, то ли, наоборот, наполовину синтезированные — хотел закричать — но знакомое уже до ужаса жужжание снова бросило его в синтетическое беспамятство.

Сквозь сон приходило новое знание, в редкие мгновения, когда мозг разгонял все же дурманящий туман, Пилот ощущал, что умеет управлять ракетным летательным аппаратом амазонок, знает, как обращаться с их странным оружием; чувствовал он, и как утекает куда-то в чужие синапсы и микросхемы информация о его родном мире, мире Стратега, Базе… обо всех мирах, в которых он когда-либо побывал — или о которых слышал хоть краем уха. Иногда мозг пробовал было сопротивляться — но ужасная, сотрясающая сознание волна боли прокатывалась по всем нейронам — и тогда Пилот с облегчением проваливался в беспамятство…

Но все кончается в этом мире — и настал час, когда обновленное, перебранное по всем клеткам тело, перестроенное, ускоренное, усиленное, армированное пластиком, титаном и имплантированными системами оружия, снабженное форсификатором мозговой деятельности, было извлечено из биологической ванн, обсушено, размято, одето и накормлено .

Пилот — впрочем, теперь он был биологическим аналогом хорошо знакомых ему робопилотов для штурмовиков, и по странному совпадению назывался точно так же — стоял в ряду таких же модернизированных соратников, и единственным его желанием было умереть за процветание мира амазонок, и единственной целью был странный, чуждый и враждебный мир, где не было заботливых биологических ванн, где дикие, невоспитанные люди мыслили самостоятельно и даже прибегали к помощи не менее диких механических противоестественных устройств, мир, где изобрели чудовищное оружие, способное уничтожить прекрасное и хрупкое, как бабочка, создание амазонок — этот враждебный по своей сути мир должен был быть уничтожен и сожжен, но перед этим — лишен своих гигатонных ядовитых клыков.

“По машинам!”

Команда прозвучала не вслух — тем не менее, каждый понял и воспринял ее, как долгожданный сигнал, и они бросились к своим аппаратам — как застоявшиеся в засаде кони рвутся в бой, не жалея о том, что встретят их не цветами, а шрапнелью и пулеметным огнем, а в данном случае — наземными и орбитальными лазерами, ЭМИ-генераторами, зенитками, истребителями и подобным весьма полезным оборудованием.

Так же, по мысленной команде одной из предводительниц, ровным строем машины поднялись в воздух, почти вертикально забрались на высоту пятьдесят тысяч, и все разом запустили программу Перехода.

Если раньше Переход казался Пилоту смертью, то сейчас это было еще ужаснее. Он просто всхрипнул и потерял на миг сознание, а когда пришел в себя — у истребителей такая привычка вырабатывалась очень быстро, — то понял, что технология Перехода у амазонок развита намного хуже.

Две машины — очевидно, потеряв пилотов — просто столкнулись и превратились в ослепительный огненный шар, еще один истребитель без всяких видимых причин наклонил нос и, быстро набирая скорость, устремился к земле, остальных разбросало по небу так, что несколько драгоценных минут ушло на собирание их обратно в строй, и только после всех этих манипуляций обнаружилось, что не хватает еще одного.

Итого, из грозной десятки эскадрилья превратилась в три потрепанных, дезориентированных пары, потерявших к тому же эффект внезапности.

Сомнения насчет эффекта внезапности, если у кого и были, то быстро исчезли — на радарах появились засветки от множества быстро приближающихся целей, с неба ударили лазеры, демонстративно разрезав на части двух крайних — и Пилот, будучи в здравом уме, потянулся бы к катапульте — но приказ, сидевший в сознании глубже, чем безусловный рефлекс, знал только одну команду — “Вперед!”.

Носитель рванулся вверх — в облака. Оставшиеся истребители, поколебавшись, пристроились следом, Пилот облегченно вздохнул — слава Богу, тяжесть принятия самостоятельного решения была снята с его плеч — и тоже толкнул вперед сектор газа. Между делом он бросил взгляд на радар — и снова порадовался, что принимать решения есть кому, а на его долю…

Додумать он не успел, поскольку одна из целей подошла совсем близко и вдруг превратилась в сверкающее облако огня и осколков. Сосед слева прикрыл его своим корпусом, машину только встряхнуло, а носителю не досталось и этого — и Пилот вздохнул облегченно — самым важным был, разумеется, носитель… и та женщина, что его пилотировала.

Где-то в глубине души, не отвлекая его от пилотирования, шевельнулось смутное чувство, больше всего напоминающее изумление — как это раньше он умудрялся обходиться без такой вот Госпожи, любящей, понимающей, всегда знающей, что и как надо делать. Где-то рядом шевельнулась мысль о том, что бомба, с которой он пришел в мир амазонок, могла ей навредить, или даже…

При одной мысли о смерти Госпожи у Пилота затряслись руки, и что-то чужое и до сих пор незаметное быстро и четко навело порядок в голове, уничтожило вредные мысли, остальные загнало подальше — и вовремя, поскольку в следующий момент только новая, сверхчеловеческая реакция Пилота уловила некоторое движение сверху, руки его сами рванули рули — и атмосферник, поливая огнем пустое место, пронесся совсем рядом. Все так же рефлекторно Пилот довернул машину на прежний курс, загнал скачущий силуэт в прицел и двумя залпами разнес его на быстро гаснущие осколки.