Александр Тюрин - Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки

— А вот и не зря, Егор Саныч. Между корпусами дистанция метров пятнадцать. Поднимемся на крышу неглавного здания, перекинем веревку с повязанном на конце грузиком на трубу главного дома, она там обмотается и зафиксируется… а мы, соответственно, перелезем по ней.

— А у кого веревку возьмем, догадливый ты наш?

— У тюков на первом этаже, Егор Саныч. Они чуть ли не стропами парашютными обвязаны.

Смекалка — это еще не ум, по-крайней мере, у штатских. Так я себя утешал, пока Кукин вязал веревку и привязывал к ней гирьку.

Мы поднялись на крышу. С неба смотрела на нас Венера каким-то будоражащим подзуживающим взглядом. Пока я пересекался взглядом с хозяйкой ночи, Кукин покрутил над головой утяжеленный веревочный конец, бросил его и действительно зацепил дымовую трубу на соседнем здании, если точнее, притороченную к ней антенну. Грузило там худо-бедно обмоталась — Кукин подергал веревку и она не соскочила — после чего закрепил второй конец на той трубе, что торчала рядом с нами.

— Парашютисты, само собой, высоты не боятся, — констатировал Коля и, обхватив веревочную трассу руками и ногами, двинулся над пропастью. Кстати, перемещаться приходилось «в гору», поскольку крыша главного задания была повыше на этаж, чем жестяная кровля кирпичного дома.

— Лучше бы ты, Николай, был морским пехотинцем. Высоты бы боялся, но зато хорошо вязал бы узлы.

Коля, несмотря на пиво, довольно бодро преодолел дистанцию, хотя было заметно, что к концу пути он выдохся. Но Кукин ведь был крепким мышечно развитым парнем, да и годков на десять посвежее чем я.

К середине пути я познал, что не могу одновременно держаться за веревочную тропу и перебирать руками — хотя это необходимо для движения. Скошенный вниз глаз нарисовал мне мрачный колодец, уходящий в погреб небытия. Я задергался, но страстные телодвижения ничего не давали мне кроме окончательной утраты силушек. Колодец тянул меня, наливал тяжестью, высасывал волю, мне казалось, что на дне его вижу человеческую физиономию, постепенно превращающуюся то в морду ягуара, то в клюв стервятника, то в раскрытую пасть змеи. Обращение к положительным примерам, к подвигам скалолазов и бравых спецназовцев, ничего не давало мне. Но потом перед каким-то полувнутренним взором пролетела птичка типа колибри, оставляя после себя светящийся след, как бы линию счастливой судьбы. И от птичкиной легкости мне тоже полегчало, я будто сбавил килограммов сорок веса, оставшись при прежней силе — казалось, взмахну ладошками и полечу. Но я этого благоразумно делать не стал, а использовал прилив мощи, чтобы закончить мучительный путь.

— Я уж думал — забурел командор. Вы бы ремнем для страховки попользовались, — разумно сказал Коля.

— Раньше надо было предлагать, — гавкнул я, презирая собственную тупость.

Конечно, Кукин не ощутил всего трагизма. Ведь не просто так ослабели мои мышцы, ну не прибредилось же мне, что какая-то сила старается отправить меня в режим пике. А может и прибредилось. В момент перебздения черт те знает как начинает куролесить умная начинка черепа — это я по войне знаю.

Впрочем, размышлять о подобных вещах было и бесполезно, и вредно, ведь, когда играешь в футбол, не думаешь, что соперник шарахнет тебе в нос из газового баллона.

Мы нашли на крыше «Хроноскафа» чердачное оконце — в отличие от оконных проемов на этажах там не было никакой сигнализации, да и вообще стекло разбито. Оставалось только влезть.

Вскоре стало ясно, что пожар прилично погулял и в главном корпусе. На чердаке хранилось много всяких обгоревших вещей, не такого, правда, барахла как в соседнем доме, но, в общем-то, ничего примечательного. Почерневшие металлические шкафчики и сейфы свидетельствовали о некогда протекавшей здесь секретной деятельности.

Впрочем ниже этажом мы увидели совсем не то, что ожидали. Большой зал, разделенный невысокими прозрачными переборками, новомодная обстановка, компьютеры-персоналки с модемами, факсы, ксероксы, стеллажи с папками — обычное помещение для фирм, занимающихся торговой или финансовой деятельностью. Заметно было, кстати, что ремонт и переоборудование случились не так уж давно и не повсюду. Лестницы и коридоры сохранили весьма унылый казенный вид, а кое-где остались отметины от сажи и копоти. Я включил один из компьютеров, два накопителя были запаролены и не получилось туда влезть, но открытые каталоги оказались полны всякой муры — биржевые и фондовые справки, цены на мировых рынках, сведения по поступлению товаров от поставщиков и отправкам получателям. Оптовая торговля, да и только; не похоже, чтобы закрытые каталоги могли хранить разведывательные данные или научные программы.

Ниже этажом были офисы, тоже модернового вида. Кукин довольно умело вскрыл парочку из них и у меня возникли большие сомнения насчет рода его занятий на гражданке.

Судя по папкам в шкафах и бумагам в столах, тут тоже настойчиво занимались коммерцией.

На втором этаже аналогичная ситуевина. Видимо здание подверглось серьезному переустройству.

На первом этаже располагались столовые, буфеты, подсобки и — ничего намекающего на иные реальности, машины времени, хрональные поля и тому подобное фуфло.

В конце коридора, в вестибюле, у входных дверей, кемарил вахтер.

— Наверное, не стоит тревожить его покой и бить по кумполу, — шепнул я компаньону. — Нынче «Хроноскаф» — это куча всякого малоинтересного говна. Недаром же он в справочнике присутствует, как и любая нормальная коммерческая контора.

— Ладно, тогда шуруем на крышу. Вам, Егор Саныч, уже не карабкаться, а съезжать по веревочке предстоит. Так что приободритесь.

На третьем этаже Кукин неожиданно задумался:

— Сбоку от вахтера какая-то дверка была, а перед ней несколько ступенек вниз. Может, она в подвал ведет?

Мне уже неохота было возвращаться, но Кукин настаивал:

— Если мы сейчас, Егор Саныч, обратно через забор полезем и нас заметут, так ведь зазря пропадем, чувство неудовлетворенности останется. С ним в тюряге трудно будет жить и работать.

После таких убедительных слов мы вернулись вниз. План действий был идеально прост. Я уронил в коридоре ведро с пожарного стенда, вахтер очнулся и отправился глянуть, с чего это шум. На входе в коридор его скрутил Кукин, а потом я на пару с бывшим десантником принайтовал охранного воина к стулу.

— Что в подвале, любезный? — вежливо спросил я пленного.

Вахтер зашнырял туда-сюда глазками, но, осознав, что спасения ждать неоткуда, быстро раскололся:

— Да туда во время пожара и даже после того сносили вещи со всего здания… Но там ничего интересного, только разная рухлядь.

— Суди, дружок, не выше сапога… А кто, кстати, велел туда все сносить?