Джо Холдеман - Миры неукротимые

У него одна из самых выдающихся жилых комнат на корабле. Десятилетиями он увлекался восточными искусствами и ремеслами. В его комнате растут в горшках около пятидесяти карликовых деревьев – бонсай, образующих маленький лес, занимающий все пространство и разделенный узкими тропинками. Койка, на которой сидел Мухаммед, была захламлена обрывками бумаги, сложенными в технике оригами. У стены, там, где у большинства людей стоит консоль связи или куб, у Камаля выкрашен чистый белый квадрат. В центре – ваза с четырьмя цветками, изысканно и живописно дополненная лежащим рядом камнем размером с кулак, в серую и розовую крапинку.

– Восхитительно, – сказала я. – С Земли? Он кивнул.

– Догадалась. Из Японии. Мне привез его друг. – Камни, которые мы использовали в парке для украшения ландшафта, были с углеродно-чондритного астероида; таких красивых, как этот, в розовую крапинку, я в жизни не видела. – Теперь позволь мне продемонстрировать мою собственную проницательность; ты пришла, так как люди проявляют достаточно благоразумия, чтобы отказываться от ваших затей. Тебе нужна моя помощь, чтобы надуть их. Для общего блага, разумеется.

– Ага. Но я бы пришла просто полюбоваться на деревья, если б знала о них.

– Ты из крипто, иначе ты бы знала… – Он наставил на меня палец. – Вспоминаю тебя. Ты один срок была координатором от Политики….

– Примерно сотню лет назад, эпсилоновских лет.

– Конечно. – Он задумчиво кивнул. – А еще раньше, в Ново-Йорке, ты была местным enfant terrible исходного проекта. О’Кэйси, нет, О’Хара. Марианна. Ты написала книгу. Потом ты заведовала криптодемографией «Дома». Святой Петр – привратник в юбке. Решающий, кому вознестись на небеса.

– У тебя замечательная память. Но я не только демографией занималась, конечно.

– Ты еще работала с этой жуткой машиной, формирующей личность. Наматывающей провода на глазные яблоки…

– И вовсе это не провода. Крохотные сенсорные датчики, их практически не чувствуешь.

– И крохотный-крохотный зонд в заднице, который совсем не чувствуется, конечно. Уютный катетер. И удобная трубка в горле. Исключительно приятные иголки в руках. У меня такое чувство, будто именно это ты попросишь меня проделать…

– По крайней мере, я не прошу тебя лично подключиться к работе. Хотя я не уверена, что у нас есть программы для бонсай и оригами…

– Для этого есть книги.

– Мы сейчас заинтересованы в менее изысканных талантах. Нам нужны водители тяжелых машин, каменщики, плотники, металлурги. Таланты, обрекающие людей на монотонную жизнь, полную тяжелого труда.

– Ага. Значит, так. «Только для счастливых обладателей увлекательных профессий – жизнь, полная удовлетворения; почетная миссия возрождения цивилизации с самого фундамента…» Или так: «Пусть лежебоки остаются запертыми в четырех стенах, а вы торопитесь взяться за работу, достойную свободных людей!»

Я расхохоталась:

– Ты это прямо сейчас сочинил?

– Это талант. – Он слегка улыбнулся. – Тот самый, который обрекает меня провести остаток своих дней в четырех стенах, чего я и хочу. – Он сгреб квадратики бумаги с постели и начал аккуратно раскладывать их на тропинке между деревьями.

– Пожалуйста, сядь. Давай рассмотрим проблему со всех сторон.

Я узнала много полезного. Базисная процедура побуждения кого-либо к чему-либо неприятному или опасному заключается в том, чтобы установить, какими способами человек может извлечь из этого удовольствие – сексуальное удовлетворение, возможность для самовыражения, надежду на улучшение условий жизни или безопасность… и так далее, вплоть до чисто альтруистических мотивов, от служения Господу до жертв во имя грядущих поколений. Камаль перечислил двадцать три различных варианта побуждений, носящих характер вознаграждения. Основная технология организации общественного мнения заключается в том, чтобы выделить самые притягательные из перечисленных мотивов для того слоя населения, на который вы нацелились, и выразить их в едином, хорошо запоминающемся обращении. За вашими словами последуют красочные ассоциации; логике здесь места нет.

Я подготовила серию призывов, на полную катушку эксплуатируя сексуальность юных – обоих полов, их все равно не различишь, и записала на куб Случайных приключений («объявления» транслируются отнюдь не когда вздумается).

Люди смотрят куб примерно в одно и то же время (если вообще смотрят). Из тех, на кого я рассчитываю, привержены этой дурной привычке. Я буду назойливо преследовать их своими призывами. Прайм поможет, все время подсовывая им меня через миллионы маленьких сценок в библиотеке Случайных приключений. Мы будем соблазнять их приятным времяпрепровождением: за работой на открытом воздухе, в хорошую погоду. Не исключено, что на Эпсилоне и правда все время хорошая погода.

Никто из детишек, за которыми я охочусь, в глаза не видел никакой погоды. Надо напомнить им, чтоб не забыли свои панамки.

Меня мучает совесть. Но это так забавно – в особенности когда для общего блага… Как, возможно, говорили изобретатели телевидения.

О’Хара поговорила с Эви и согласилась взять на себя кормежку и уход за Джоном в течение месяцев, оставшихся до высадки. Потом годы, а то и десятилетия он будет целиком на попечении Эви. (Дэниел пытался помогать женам, но Джон сопротивлялся, иногда яростно; он определенно не желал, чтобы другой мужчина возился с ним.)

Она старалась не показывать, как много времени отнимает у нее Джон, подавляя свои эмоции. Последнее время он был весь во власти настроений, переходя от ярости к депрессии; потом наступали дни раскаяния, недели сотрудничества. Иногда, в минуты молчаливого взаимопонимания, О’Хара чувствовала, что любит его так же сильно, как раньше. Но порой – в этом она признавалась мне, но не дневнику, порабощенная его беспомощностью, в душе бессильно желала ему смерти… Несколько лет назад он просил, чтобы при необходимости она избавила его от долгого мучительного умирания, дала ему возможность ускорить конец. Пригоршня транквилизаторов и литр буу или внутривенный укол хлорида калия… В принципе она дала согласие, но и тогда не была уверена, что у нее на это достанет мужества.

Она призналась мне, что временами вспоминала об этом, но Джон не испытывал особой боли, кроме того, их средств коммуникации вполне хватило бы, чтобы выразить такую просьбу. Может, он почувствовал, что даже легкую искорку жизни стоит поддерживать, а может, хотел избавить ее от страшного решения.

Доктор Шоун высказал предположение, что Джон доволен тем, что обрел вынужденную свободу от всякой ответственности и что сейчас его физические страдания гораздо меньше, чем до инсульта. Пожилые пациенты с костными заболеваниями часто говорят об уменьшении или о полном прекращении боли после инсульта или травмы, вызвавшей паралич. Слабоватый аргумент, если бы такой выбор существовал, но все-таки какая-то компенсация.