Джо Холдеман - Бесконечный мир

– Мэгги Камерон был когда-то водителем, – вспомнил я то, что узнал о Двадцати, когда подключался с ними. – Он водил машины в Мексике. Рикки учился водить в армии и может водить армейские вездеходы.

Марти встал. Двигался он как-то замедленно.

– Эмилио, дайте мне ваш телефон, который не прослушивается. Посмотрим, что может сделать наш генерал.

Легонько скрипнула дверь, и в комнату тихо вошла Юнити Хэн.

– Вам надо это знать. Когда мы подключились с ним в полном контакте, мы обнаружили… Этот человек, Питер… Он мертв. Его убили – из-за того, что он знал.

Амелия прикусила губу и посмотрела на меня. По ее щеке скатилась одна-единственная слезинка.

– Доктор Хардинг… – Юнити не сразу решилась сказать. – Вас тоже должны были убить. Как только Инграм убедился бы, что все ваши записи уничтожены.

Марти покачал головой.

– Это не похоже на отдел технологических исследований.

– Это даже не военная разведка, – уточнила Юнити. – Инграм – член ячейки светопреставленцев. Их тысячи, их полным-полно во всех правительственных структурах.

– Господи боже мой! – вырвалось у меня. – И теперь они знают, что их пророчество истинно…

Как стало известно от Инграма, он лично знал только еще троих других членов секты «Молота Господня». Двое из них работали в отделе технологических исследований – один штатский, секретарь в чикагском отделении, к которому был приписан и сам Инграм, второй – его товарищ, офицер, который ездил на остров Сент-Томас и убил там Питера Бланкеншипа. Третьего он знал только под тайным именем Иезекиль. Этот Иезекиль появлялся только раз или два за год и приносил приказы. Именно он уверил Инграма, что последователей «Молота Господня» множество тысяч и они проникли повсюду в правительственные и коммерческие структуры, главным образом в армию и полицию.

Инграм убил уже четверых мужчин и двух женщин, все, кроме одного, были на военной службе (этот один был мужем женщины-ученого, которую Инграм пришел убивать). Все убийства он совершал далеко от Чикаго, и большинство преступлений остались нераскрытыми, прошли как смерти от естественных причин. В одном случае он изнасиловал жертву, а потом изуродовал ее тело определенным образом, как ему велели, так что ее смерть отнесли на счет маньяка – серийного убийцы.

Убивая, Инграм не испытывал ни малейших угрызений совести. Эти люди были для него опасными грешниками, которых он отправлял куда следовало – в ад. Но ему очень понравилось уродовать тела жертв – это придавало ощущениям необычайную остроту, – и Инграм надеялся, что Иезекиль снова поручит ему такое задание.

Имплантат ему вживили три года назад. Его собратья-светопреставленцы не одобряли этого, и сам он тоже не одобрял гедонистических удовольствий, для которых люди обычно использовали подключение. Сам Инграм подключался только во время коллективных молитв и иногда – при совершении ритуальных убийств, которые он тоже воспринимал как особое мистическое действо.

Один из тех, кого он убил, был отставным механиком, «стабилизатором» вроде Канди. Джулиан почему-то вспомнил вдруг о подонках, которые зверски изнасиловали Арли и бросили умирать. И о том светопреставление с ножом, который встретился ему возле магазина. Кто они были – просто сумасшедшие, или все это являлось частью продуманного плана? А может быть, и то, и другое сразу?

На следующее утро я на час подключился с этим ублюдком – пятьдесят девять минут из этого часа были явно лишними. По сравнению с этим мерзавцем Сковилл показался бы невинным ягненком.

Мне надо было немного проветриться. Мы с Амелией взяли купальные костюмы, сели на велосипеды и поехали на пляж. Двое парней в мужской раздевалке как-то странно на меня посмотрели. Наверное, им встречалось здесь не так уж много чернокожих. А возможно, велосипедистов.

Мы поплавали совсем немного – вода была слишком соленая, с противным металлическим привкусом и на удивление холодная. Она почему-то до странности напоминала копченый окорок. Мы вышли на берег, обтерлись, дрожа от холода, и пошли немного прогуляться по этому странному пляжу.

Белый, чистый песок, конечно же, был привозным. Мы проезжали на велосипедах по настоящей поверхности кратера, которая походила на спекшееся темно-янтарное стекло. Песок скользил под ногами и скрипел при каждом шаге.

Все здесь казалось странным и непривычным по сравнению с пляжами в Техасе, где мы обычно отдыхали – на острове Падре и в Матагорде. Здесь не было ни морских птиц, ни ракушек, ни крабов. Только большая круглая воронка, наполненная крепким раствором соли. Озеро, сотворенное каким-то глуповатым богом, как сказала Амелия.

– Мне кажется, я знаю, где он мог бы найти пару тысяч сторонников, – сказал я.

– Мне он приснился, – призналась Амелия. – Мне снилось, что он добрался до меня и разделался со мной так же, как с той женщиной, про которую ты рассказывал.

Я замялся.

– Хочешь, давай поговорим об этом? – Он вспорол той женщине живот – от паха до пупка, а потом сделал еще один крестообразный разрез посредине живота – для полноты картины, после того, как перерезал ей горло.

Амелия отмахнулась.

– Реальность гораздо страшнее любого сна. Если воспринимать все так, как этот Инграм.

– Да, – мы уже обсуждали возможность того, что их на самом деле всего несколько человек – может быть, всего только четверо заговорщиков-сектантов, склонных к самообману. Но у Инграма был слишком уж широкий доступ к самым разным ресурсам – к информации, деньгам, рационным картам, а также к оружию типа «АК-101». Марти собирался сегодня утром обсудить это со своим приятелем-генералом.

– Страшнее всего то, что они в совсем ином положении, чем мы. Мы можем выловить и допросить хоть тысячу таких, как Инграм, и не найти того, кто управляет всей их кодлой. А если они подключатся с кем-нибудь из вас, то сразу обо всем узнают.

Я кивнул.

– Значит, нам придется действовать быстро.

– Время, время… Если они отследили его или Джефферсона до этого места, нам конец, – Амелия остановилась. – Давай сядем здесь. Просто сядем и спокойно посидим несколько минут. Может быть, это наша последняя возможность побыть наедине.

Она села, скрестив ноги в позе лотоса. Я сел рядом с ней хоть и не так изящно. Мы взялись за руки и стали смотреть на утренний туман, клубящийся над безжизненными серыми водами.

Марти пересказал своему другу-генералу все, что мы узнали от Инграма о «Молоте Господнем». Тот заявил, что все это больше похоже на фантастический роман, но обещал осторожно разведать обстановку.

Еще генерал раздобыл для них два списанных транспорта, которые прибыли на место этим же утром: тяжелый вездеход с платформой и школьный автобус. Их сразу же перекрасили из подозрительного армейского защитного цвета в церковный пепельно-голубой и надписали на бортах обеих машин «Дом Святого Бартоломью».