Сергей Болотников - Стуки-ДАО

Накануне я посетил наш рынок и прикупил там отраву для крыс. Ну, знаете, такая ядреная смесь - там мышьяк, по-моему, еще какая то дрянь. Крысы твари живучие, и потому, отрава для них должна быть такая, что слона завалит! Круто, да - мышьяк убивает крысу.

Яд в точности напоминал шоколадные кубики. Один в один - может, чтобы крысы обманулись? Кажется, шоколад там тоже присутствовал, в составе. Сладкая смерть для всех желающих. Я скупил грамм пятьсот, этой гадости. Отрава выглядела так соблазнительно, что прямо таки тянуло ее отведать. Настоящая шоколадка. По пути на завод я покрошил немного этой сладости голодному встопорщенному голубю и он, походив немного, завалился на бок и издох. Счастью моему не было конца и краю! Я подарил дохлой птице имя Сизый и отправился дальше по своему сияющему праведной мстей пути.

Я ведь прав, не так ли? А Сизый не прав. Сизый должен уйти с завода. И уйдет он вперед ногами. Честное слово. Мой путь - путь отмщения, освобождение народа от Сизого, который ненавидит их и презирает их. Поэтому я его ненавижу. Поэтому сегодня он съест яду. Крысиный яд для крысы!

Я помню, как он пинал мои руки! Я навсегда запомнил его уксус. Моя голова работает-работает-работает.

Помню, день казался таким ярким, солнечным, а я шел, как будто на войну. Как будто все в последний раз. А сзади горели мосты, да. Я снова шел на бой. Вновь схлестывался с противником! И виделось мне все так четко и ясно, и так правильно все было. Я, вроде, начал понимать... понимать, зачем... Зачем...

Короче, в столовой все брали себе еду по вкусу (ну, типа, от чего меньше всего тошнило), а вот шоколад был ограничен и потому его раскладывали возле каждого столика аккуратными порциями. Сизый ел не один, с ним было трое или двое наших заводских, но вот сидел он всегда на одном и том же месте. Туда то и приземлилась моя крысиная шоколадка с сюрпризом, незадолго до начала обеда первой смены. Лежит себе, даже по цвету не отличается.

На обед я пришел в первую смену и скромно так притулился в уголке. Народ потихоньку заполнял столовую. Звякали вилками-ложками. Шоколад исчезал в пастях тружеников. Вот и Сизый появился. Как всегда, при виде его я испытал двойное чувство. Ненависть, и какую-то больную радость. Я, правда, был рад его видеть, ведь он все время присутствовал в моих мыслях - и увидеть, наконец, в живую объект моей лютой ненависти, это все равно, что вскрыть гнойный нарыв.

Я не мог есть - следил за ним. Сизый сел за стол с тарелкой комковатого пюре и жесткого мяса. Начал есть. Я смотрел, как он жует, руки мои дрожали. Неужели, думал я. Неужели это сейчас случится? То, к чему я уже так долго иду? Неужели, наконец, Сизый сдохнет?

Он взял шоколад. Один кубик из четырех. Покачал его в руке.

Руки как дохлые мыши. Крысиный яд для грызунов. Ну же!

Разжевал и проглотил первый кусок. Я не мог поверить в свою удачу. Буйный поток счастья захлестнул меня. Чувство, которое, может, испытывают альпинисты на своей вершине, вот на что это было похоже.

Сизый! Ну же!

Он поднял голову и тут увидел меня. Взгляд у него остекленел. Челюсть отвисла.

Руки задрожали так, что даже я увидел с другого конца зала. Ядовитый шоколад выпал из руки Он резко вскочил и с перекошенной рожей кинулся в сортир. Прямо как я не так давно. На половине пути его согнуло, и он застонал, но не остановился.

Тварь! Как не вовремя! Он должен был съесть шоколад. Съесть его весь! Я застонал от лютой злобы. Я словно, сорвался с вершины! Я как Сизиф! Как рыбак, у которого сорвалась рыба с крючка! Опять! С вершин счастья я низринулся в омут горя и ярости! В глазах потемнело и секунду казалось, что я сейчас отрублюсь от перенапряжения. Злость моя была больше меня, сильнее меня, старее меня. Это была настоящая застарелая ярость!

Но, вместе с тем, было какое-то облегчение, что ли. Такое слабенькое, но оно было. Потому что я знал - если бы Сизый умер сейчас, то что бы я делал потом?

Когда его бы не стало.

Сизого долго рвало в сортире, в конце концов силы оставили его и он упал, обняв унитаз. Так их и нашли, в обнимку. К тому времени я уже давно дал деру, сжимая кулаки так, что болели суставы. Мысли мои были черны, но практичны - на фоне клубящейся злобы я обдумывал следующую акцию. Я не собирался сидеть на месте.

События, однако, менялись к худшему. Может, судьба тогда играла против меня, но ведь и Сизого она не щадила - он взял отгул на три дня. Вряд ли они были для него счастливыми.

Три оставшихся кубика так и лежали на остывшем месте Сизого, пока кто-то из поваров не подкормил ими Кабыздоха - нашего заводского двортерьера-крысолова, всеобщего любимца. Кабыздох съел шоколад, и вот теперь он ловит крыс в своем собачьем раю. Каким-то образом слухи о яде просочились в коллектив, кто-то вроде бы видел, как я клал этот шоколад. К тому времени уже весь завод знал, что мы с Сизым не переносим друг друга. Но если Сизый был всеобщим любимцем, то я уже слыл бирюком, к тому же буйным.

Ну я же не буйный. Я целеустремленный!

Короче, последние друзья оставили меня, после того, как группа заводских товарищей решила со мной поговорить про яд. Степан Канавин, Степка, мой хороший друган до того, как началась эта свара с Сизым, пытался заставить меня признать, что это я положил яд. Он сказал, что если это я, то я сволочь, и меня надо гнать в шею с завода, потому что таким подлым сволочам у нас не место. Я сказал, что они все равно это не докажут, а если и докажут, то пускай тогда припомнят уксус, и эту мозгобойную дрянь. Это ведь все ваш Сизый сотворил! Сизый сволочь, он на вас всех плевал, он ноги об вас вытирает! Он - погань!

- Не трогай Сизого! - крикнул мне Степка, - Все знают, что Сизый настоящий человек. Это ты, скотина, всех достал уже. Псих, чертов! Че ты гавкаешь на Сизого! Да ты даже мизинца его не стоишь...

Тут я ударил его и он упал. Я орал, матерился, и снова и снова бил его, крыл его последними словами. Я выпал. Потерялся. Знакомая черная ярость была со мной.

Все было правильно. Степка принял сторону Сизого, Степка должен быть наказан.

Помню - кровища так красиво в воздух взлетала и в свете фонаря капли в воздухе блистали как черные бриллианты.

Не знаю, как получилось, но вместо Степки передо мной вдруг оказался сам Сизый, и, конечно, я принялся бить его с удвоенной силой. Так, что когда меня оторвали, он уже и не шевелился. Коллектив тогда сильно обиделся и тоже избил меня, так что я неделю не выходил из дома. Что ж, врагов много, а я один.

Совсем один, потому, что все от меня отвернулись. Предали меня, переметнулись на чужую сторону. Теперь со мной никто больше не хотел говорить, обходили за километр. Боялись и презирали. Бросали в спину "псих!" и "долбанутый!" Но мне плевать было - у меня ведь был Сизый.