Роберт Хайнлайн - Звездный двойник

– Континент в нерешительности. Американцы пробуют воду, прежде, чем нырнуть; единственное, что их заботит – насколько глубоко.

– Можно уже сказать нечто определенное?

– Нет еще. Голосов-то у нас хватает, но количество мест в ВА еще не определилось – плюс-минус полдюжины.

Он поднялся:

– Пойду-ка я, в город прогуляюсь.

Вообще говоря, идти следовало мне, раз уж я был «мистером Бонфортом». В ночь выборов лидер партии просто обязан появиться с обходом в штаб-квартире, однако она была тем самым местом, где меня легко могли раскусить. «Болезнь» на время кампании избавляла меня от таких посещений; тем более не было смысла рисковать сейчас. Придется Роджу пожимать руки, раздавать улыбки направо и налево и позволять взвинченным бесконечной бумажной возней девушкам вешаться себе на шею.

– Через час вернусь.

Сначала банкет хотели организовать внизу, пригласив весь персонал, и конечно же – Джимми Вашингтона, но таким образом мистер Бонфорт лишался возможности в нем участвовать, а это никуда не годится. Поэтому вечеринку устроили для узкого круга посвященных. Я поднялся:

– Родж, я с вами. Поприветствую гарем Джимми Вашингтона. У них сейчас, небось, тоже праздник.

– Вы с ума сошли? Вовсе не обязательно…

– Но дело стоит того, так? И ничего страшного в этом нет.

Я обратился к мистеру Бонфорту:

– Как вы полагаете, сэр?

– Я бы пошел.

Спустившись на лифте, мы прошли чередой пустующих комнат. В них стояла мертвая тишина, но миновав мой кабинет и приемную Пенни, мы попали в форменный бедлам! Стереовизор, принесенный по случаю торжества, гремел во всю мощь, пол был усеян мусором, присутствующие кто выпивал, кто курил, кто – и то и другое сразу. Даже Джимми Вашингтон слушал отчет с бокалом в руке. Он его даже не пригубил – Джимми вообще не пил и не курил – скорее всего, кто-то просто сунул его ему в руки, а он из приличия взял. Джимми отлично умел вписаться в любую обстановку.

Я в сопровождении Роджа обошел всех, с искренней теплотой поблагодарил Джимми и извинился за то, что не могу задержаться подольше.

– Пойду, разложу старые косточки на чем-нибудь помягче, Джимми. Извинись за меня перед ребятами, хорошо?

– Слушаю, сэр. Вам и вправду необходимо следить за своим здоровьем, господин министр.

Я отправился обратно, а Родж пошел с поздравлениями дальше.

Едва я ступил на порог, Пенни прижала палец к губам, прося не шуметь. Бонфорт задремал, и стерео приглушили. Дэк, прислонясь ухом к динамику, записывал на большой лист бумаги сведения к приходу Роджа. Доктор Чапек сидел на том же месте. При виде меня он поднял свой бокал и кивнул.

Я попросил у Пенни скотча с водой и прошел на балкон. По часам ночь уже наступила; снаружи тоже было темно. Чуть ущербная, Земля нависала надо мной в окружении россыпи звезд – точь-в-точь бриллианты в витрине «Тиффани». Чтобы немного прийти в себя, я отыскал Северную Америку и попытался найти ту маленькую точку, что покинул несколько недель назад.

Вскоре я вернулся в комнату: слишком уж забирает это зрелище – лунная ночь. Чуть позже вернулся Родж и молча засел за бумаги. Бонфорт уже проснулся.

И вот настало время подведения итогов. Все затаили дыхание, изо всех сил стараясь не мешать Роджу с Дэком; минуты тянулись, словно часы. Наконец Родж отодвинул свое кресло от стола:

– Уффффф! Все, шеф, – сказал он, не оборачиваясь. – Наша взяла. Перевес – семь мест минимум. А может, и девятнадцать. А может, и больше тридцати!

Бонфорт ответил не сразу. Голос его звучал совсем тихо:

– Вы уверены?

– Абсолютно. Пенни, переключи на другой канал, посмотрим, что там делается.

Я не мог вымолвить ни слова. Прошел к дивану, присел рядом с Бонфортом; он, совсем как отец, похлопал меня по руке, и оба мы повернулись к стереовизору. Пенни сменила канал:

– …никаких сомнений, ребята! Восемь стальных черепушек с извилинами из вольфрама сказали «да», Кюриак сказал: «возможно»! Так что Партия Экспансионистов одержала решительную…

Другой канал:

– …занимать свой пост еще в течение ближайших пяти лет. Мистер Кирога показал результат гораздо ниже, однако его генеральный представитель в Новом Чикаго заявил, что сегодняшняя ситуация не может…

Родж поднялся и направился к видеофону. Пенни выключила звук. Диктор на экране безмолвно шевелил губами – повторял все то же самое, но в других выражениях.

Вернулся Родж, Пенни снова прибавила звук. Диктор еще продолжал, затем остановился и вгляделся в поданную ему записку. Наконец, широко улыбнувшись, он поднял глаза:

– Друзья! Сограждане! Предлагаю вашему вниманию выступление премьер-министра!

И тут пошла запись моей победной речи!

Я сидел, просто упиваясь ею. В голове царила невообразимая кутерьма, но эмоции – только приятные, до болезненности даже. Над этой речью я как следует потрудился, самому нравится. На экране я выглядел усталым, взмокшим, но торжествующим – точь-в-точь прямая трансляция!

Я как раз дошел до слов:

– Так идемте же – вместе – под стягами Свободы…

За спиной раздался стон.

– Мистер Бонфорт, что с вами?! Док! ДОК! Скорей сюда!

Мистер Бонфорт тщетно пытался дотянуться до меня своей здоровой рукой. Он хотел сказать что-то, но я не мог разобрать ни слова. Голос, и тело, отказывались служить ему, и даже его железная воля не могла заставить подчиняться слабеющую плоть.

Я подхватил его на руки – дыхание Чейн-Стокса… Вскоре он перестал дышать совсем.

Дэк с Чапеком погрузили тело в лифт. Я им помочь не мог. Родж подошел ко мне, потрепал по плечу, стараясь успокоить, затем тоже удалился. Пенни ушла вслед за ним. Оставшись в одиночестве, я опять вышел на балкон. Захотелось вдруг подышать свежим воздухом – на балконе он, конечно, был из того же кондиционера, но все же казался посвежей.

Они убили его. Враги расправились с ним вернее, чем если бы нож в сердце всадили! Несмотря на все наши усилия, они в конце концов дотянулись до него. «Убийство, более чем подлое!»

Я ощущал смерть внутри себя. Потрясение заставило оцепенеть: только что я видел «собственную» смерть; и мертвый отец вновь стоял перед глазами. Понятно, почему так редко удается спасти кого-нибудь из сиамских близнецов. Я был выкачан до отказа.

Не помню, долго ли я так стоял. К жизни меня вернул оклик Роджа:

– Шеф?

Я резко обернулся:

– Родж! Не зовите меня так больше! Ну, пожалуйста…

– Шеф, – настаивал он, – вы ведь знаете, что нужно делать, верно?

Закружилась голова. Лицо его расплывалось, словно в тумане. Я не знал, что нужно делать! Я не хотел этого знать!

– О чем вы?

– Шеф, человек умер, но представление продолжается! Вы не можете вот так спокойно уйти!