Леонид Смирнов - Чужими руками

— Жи-вем!!! — крикнул он спецагенту.

— Полундра! — воскликнул микрочип. — В укрытие!

— Не паникуй, — успокоил его археолог. — Там долгая перестройка.

Серый Лис высунул голову из окна.

— Что за буза?

— Процесс пошел! — Археолог снова ударил по колонне и ушиб костяшку мизинца.

— Сейчас приду, — натренированно спокойным голосом сказал Кнутсен и, с грохотом и звоном распахнув окно, выпрыгнул в сад.

«Яйцо» лопнуло спустя два часа — в разгар запылавшей звездами тропической ночи. Раздался пронзительный звук, похожий на звон матричного синтезатора, когда он выплевывает из рабочей зоны готовый предмет. Затем внутренность беседки озарилась оранжевым светом, ее блестящие колонны четко выделялись на фоне темных древесных стволов. Археолог увидел множество красноватых огоньков, медленно ползающих вокруг «яйца». Его оболочка прорвалась, и зародыш принялся осваивать подножный корм.

Огоньков становилось больше, они двигались все быстрее. Послышалось жужжание и визгливый скрежет — отростки зародыша проникали в камень и землю и начинали их переваривать. Беседка оплывала, как подтаявший торт-мороженое. Атомы ее вещества совершали превращения, о которых веками мечтали древние алхимики. Камень потек, и вскоре остатки беседки стали просто кучей не пойми чего. Она светилась красноватым светом и шевелилась, будто разворошенный муравейник. От кучи отделились и поплыли в звездное небо клубы светящегося дыма. И вот уже в саду полыхало дрожащее зарево. Рассольников и Кнутсен с замиранием сердца следили за вылуплением с заднего крыльца особняка. Клубы дыма взлетали все выше и чаще, треск, скрип и жужжание слились в дребезжащий гул. Суетящиеся в саду красные огоньки образовывали цепочки, похожие на ручейки раскаленной лавы, вытекающие из жерла вулкана. Можно было различить что-то огромное и горбатое, качающееся, словно лодка на волнах. Волны горячего воздуха катились во все стороны, и вот уже людям стало невмоготу — они разделись до трусов, но не захотели уйти под защиту стен.

— Папа! — закричал биомех на весь пустырь, когда рассеялось облако дыма. — Папа! Где ты?!

Серый Лис делал вид, что ничего не слышит. Платон чертыхнулся про себя, спустился с крыльца и побрел через сожранный сад. Биомех был взрослого размера, с розовой, поросшей нежным пушком кожей. От него валил белый пар, и еще в воздухе стоял ощутимый запах грудного молока.

«Бред какой-то! — думал археолог, подходя к кораблику. — При чем здесь молоко?» Молоком от биомехов пахнуть не должно — ни грудным, ни кислым, ни сгущенным. Это была хитрая уловка новорожденного — первая, но далеко не последняя.

— Папа! Папочка! — испуганным детским голоском продолжал звать биомех, даже когда Рассольников был всего в трех шагах.

— Привет, — сказал археолог. — Ну, чего ты кричишь?

— Я тебя зову, зову, а ты не идешь, — с обидой в голосе ответил кораблик.

Платон опешил: «Так, значит, это я — папочка! Я, а не покойный „Оболтус“, которого ищет механический малыш. Нет, так дело не пойдет».

— Ты ошибся, голубчик, — объявил он. — Я не твой папа, я — твой капитан.

— Мне не страшен океан, реки и моря. Моя папа-капитан. Кря, кря, кря, — дурашливым голосом пропел биомех.

Кнутсен расхохотался. Оказывается, он уже стоял у Рассольникова за спиной.

— Ты можешь только дурачиться или еще умеешь и летать? — буркнул Платон.

— Я знаю все, что знала моя мама, которую ты ласково называл «Оболтусом». Я помню все, что было между вами, — многозначительным тоном произнес кораблик.

Это был удар ниже пояса. Хорошо хоть, спецагент не знает, о чем речь. Впрочем, не трудно догадаться.

— Как тебя зовут? — чтобы сменить тему, не подумав, спросил Платон. Он сам должен был дать своему кораблю имя.

— Сынок, — с готовностью ответил биомех. Вот так новорожденный кораблик сам себе придумал имя.

— Надо спешить, — подавив ухмылку, объявил Кнутсен. — Твое рождение уже засекли. На пустырь наверняка прибудут гости.

— Грузите багаж, — сказал «Сынок» и образовал в своем боку грузовой люк. — Я готов.

— Ты уверен? — с сомнением произнес Рассольников. — Тебе нужно топливо, а нам — вода и сублимированные продукты.

— Все уже на борту. Из здешнего краснозема получилась отличная горючка, — усмехнулся кораблик. — А питаться вы будете корнями манговишни.

Археолог со спецагентом начали перетаскивать в трюм кораблика тюки и коробки с экспедиционным имуществом. Время от времени микрочип в голове Платона объявлял роковым голосом, сколько времени прошло после вылупленшг. Только зря «гнал волну» — Рассольников и без того носился взад-вперед как угорелый.

Наступил рассвет. Погрузка была закончена. Гиперпрыгун зарастил люк и оторвался от земли. «Неужели пронесло? — подумал Рассольников, вытирая со лба пот. И тут на дальнем конце пустыря, который образовался в ходе боя, над руинами кирпичного дома блеснула голубая капля глайдера — и тотчас озарилась вспышками двух лазерных пушек.

Не успевшие добраться до командной рубки археолог и спецагент могли уповать только на врожденные навыки биомеха. Если «Оболтус» действительно сумел заложить в гены своего детища корабельное искусство, то у беглецов есть смутная надежда на спасение.

Пустив в ход стартовый ускорители, «Сынок» на антиграве скакнул над трехэтажной церковью на противоположном краю пустыря и завис позади нее.

Спецагент влетел в рубку, мгновенно оценил обстановку и отдал приказ:

— Открой люк — я выберусь на крышу! Кораблик его прекрасно слышал, но люк не открыл — с какой стати ему выполнять команду чужака?

— Что скажешь, папа? — раздалось в узком коридоре, которым Платон пробирался к рубке.

— Открывай! — крикнул Рассольников. — Он знает, что делает!

И Серый Лис выбралс'я на карниз. Оттуда через выбитое окно он перебрался на верхний этаж и через заваленные мусором и обломками комнаты проскользнул к окнам противоположной стены. Спецагент выбрал позицию и залег…

Глайдер медленно приближался, пересекая заросший бурьяном пустырь.

— Дистанция — четыреста, — сообщил кораблик своему папе-капитану, который наконец-то добрался до рубки. — У них гравищит.

Лазерные лучи, пущенные с глайдера, срезали с крыши остатки обрушившейся колокольни, печные трубы, часть балок и перекрытий. Грохота и пыли было много, но для кораблика опасности никакой — что-то вроде психической атаки. Зато Кнутсена едва не раздавило рухнувшим бревном. Ответить на вражий огонь «Сынку» было нечем — при рождении кораблик безоружен, а Серый Лис не спешил выдать себя, хотя щит целую секунду был отключен.

— Триста пятьдесят.

— Эй, на корабле! — передали по тахионной связи на хорошем космолингве. — Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно!