Станислав Синицын - Жажда всевластия

Следующие несколько лет, как отмечено в записях службы безопасности, Павел Иванович тратил свои основные усилия на удержание завоеванного. Нагрузка на отдел выросла, институт немного расширился, теперь приходилось разрабатывать ещё кучу второстепенных приспособлений, начиная от дизайна нейрошунтов и заканчивая головоломными сетевыми системами охлаждения. Архитектоника перестала быть затянутым ряской прудом. Круглецов работал в отделе лучше всех и львиную долю времени тратил на поддержание научной формы: не было семинара или конференции по теме его работы, результаты которых он бы не просмотрел. Экзотические патенты, перспективы наук, горизонты техники — все это было у него в голове, и он всегда мог найти хоть маленький, но правдивый и неприятный изъян в работе своих подчиненных.

Психоаналитические программы совсем не были им забыты — записки коллег, их звонки и схемы иногда разбирались почти что под микроскопом. Но действия эти всегда больше напоминали показательную самооборону — Павел Иванович каждый раз звонил безопасникам и вообще старался не делать резких управленческих движений.

Тиканье казенных напольных часов осталось в прошлом. Если сейчас в кабинетах у кого-то и есть механические часы, то это скорее предмет роскоши, престижа. Это раззолоченная, тонко сделанная игрушка, порой не слишком хорошего вкуса, затейливое устройство которой отображает количество денег на счету ее владельца. Там, где необходима быстрота, точность, когда взаимодействие машины и человека больше напоминает игру на скрипке, время измеряет программа. Как она действует — не суть важно. Это могут быть встроенные кварцевые часы, регулярно подводимые под сигналы центрального механизма, простая связь с одним из сайтов точного времени и даже более серьезная техника, измеряющая время дотошней астрономических наблюдений. Но суть остается неизменной: на экране мигают цифры самого разного дизайна, отражающие среднемировое время.

Поэтому, когда первый зам Шпиона Дундуков сидел в имитационной сфере и отслеживал тот мутный поток информации, что приносили к его глазам аналитические и контрольные программы, он почти не обращал внимание на время. Циферблат плавал где-то на периферии его взгляда. Да и что в этом толку, когда любое твое действие протоколируется бесстрастным секретарем? Единственная причина быть в курсе четвертого измерения — знать, сколько часов, минут и секунд осталось до конца твоей смены, но если слишком часто смотреть на циферблат, то время тянется медленнее.

И ровно за час до ее истечения часть экрана, что казалась ему висящей где-то далеко внизу, стала набухать алым цветом: программы уловили резкий рост числа сообщений, имитационная сфера наполнилась предупреждающим скрипом. Дундуков прищелкнул пальцами, будто с вывертом ущипнул воздух, и раскрасневшаяся точка набухла вязью символов, обнаружив источник беспокойства системы. Новая Чикагская Информационная Академия. Резкое увеличение информационной активности. Это был краткий всплеск паники, когда на другом боку земного шарика охотничьи команды прихлопнули пустой кластер сети, обнаружилась полная независимость беглого ИИ от человека. Через несколько секунд красный цвет сменился чернильными кляксами — в дело вошли стандартные маскировочные программы. Еще через несколько секунд все приобрело прежний, вполне благопристойный вид.

Дундуков прищелкнул языком и жестом мизинца, будто вытягивающего закатившуюся под стол ручку, вызвал информационную панель, освещавшую события последних дней. Глаза пробежали несколько строчек и дат, остановились, пробежали снова. Он резко захлопнул окно, и пальцы его как спицы опытной вязальщицы вонзились в ткань информационного потока. Под щелчки, посвистывания и завывания сферы нити сведений, пришедшие из Чикагской Академии, были вытащены на свет, прослежено их возникновение и развитие. Дундукова интересовала причина такого всплеска: ему было понятно, что где-то щелкнули челюсти охотников, ничем другим этого просто было невозможно объяснить, но была ли это радость или огорчение? Хлопком ладоней он вытащил прикладную аналитику и, как таксу в нору, запустил ее в работу. И вот перед его глазами ответ — простой и однозначный, даже часть одного письма удалось восстановить до уровня читабельного текста.

Заместитель Шпиона перепроверил информацию и ударом кулака о ладонь поднял тревогу. Испугался ли он тогда? Вряд ли. Когда человек думает о потоке своей работы, когда его мысли подчиняются тысячам условностей и щелкают гладко, как ружейный затвор, страху нет места в сознании. Он может кружиться за спиной, клубиться в подвалах инстинктов, пульсировать в пятках. Но выполнению инструкций это не мешает.

Вся смена отдела внешних сношений отложила свои дела и на несколько часов бросилась в дебри этой проблемы. Начиная от элементарной необходимости выяснить все детали, восстановить дерево генезиса [3], и заканчивая попытками заарканить беглый ИИ или, если очень повезет, заполучить оригинальный «ручной» искусственный интеллект. Сигнал тревоги между тем, как горящий бикфордов шнур, уходил тлеющим огоньком дальше, в другие отделы.

Аристарх Осипович лежал в своем саркофаге, в этом сердце пирамиды из медицинского оборудования, в которую превратил свой дом. Он парил в мутном питательном растворе, укутанный в паутину из датчиков, массажеров, излучателей и бог знает чего еще. И как мумию вызывает к жизни заклинание черного мага, так и его пробудил сигнал. Чернота перед глазами уступила место изображению дежурного.

«Чего надо, косорукие, поспать нельзя уже?» — он даже не сказал эти слова, да трудно было их вымолвить с кислородной маской на лице. Программа перелицевала сонные ещё движения его глотки в связную речь.

— По этой проблеме вы сказали будить вас в любое время...

Дежурный рассказал, что уже удалось выяснить.

А вот директор уже испугался. Он не показал страха на своем лице, твердым голосом отдал распоряжения и приказал домовому готовить его к выходу. Когда десяток мягких манипуляторов, смахивавших на поросшие шерстью большие паучьи лапы, вынимали его из саркофага, отцепляли датчики, обтирали и подавали одежду, накатила дрожь. Сначала задрожали ноги, потом челюсть начала отбивать тарантеллу, ладони затряслись чуть позднее. Директор даже удивился и потребовал поднять температуру в помещении.