Майкл Суэнвик - Кости Земли

– Да, – сказала Сэлли. – Ты когда-нибудь рассматривала здешние водоросли?

– Те штуки, что болтаются в воде? Нет.

– А я – да. Это абсолютно новая биологическая форма. Хочешь – верь, хочешь – нет, они произошли от ламинарий. Забудь о глиптодонах. Водоросли куда важней.

– Не понимаю.

– Объясняю. Основная разница между мезозоем и кайнозоем – не отсутствие динозавров, а наличие травы. Трава изменила все. Ее способность к невероятно быстрому восстановлению привела к распространению крупных травоядных, таких как бизоны и буйволы. За ними появились большие хищники: львы, тигры. Теоретически занять пустующие после исчезновения крупных динозавров ниши должны были птицы. Как удалось млекопитающим их обскакать? Ответ один: трава. Трава сменила правила игры, и динозавры не смогли вернуться.

– Хорошо, это понятно. А где тут связь с нашей проблемой?

– Водоросли – это нечто новое. Они меняют правила. Я хочу посмотреть, что они сделали с местной экосистемой.

– На мой взгляд, местная экосистема до жути скучна, – сказала Молли. – Тучи каких-то серых птиц, несколько ящериц... Не понимаю, что тебе до них, когда вокруг столько невероятных млекопитающих? Ты ведь никогда раньше таких не видела, правда? Мне казалось, ты должна быть в восхищении.

– Я и была. Сначала. Но они оторваны от жизни. Это как прийти в зоопарк: ты видишь слона, нескольких кенгуру, пруд с пингвинами и гадаешь, какая экосистема смогла произвести именно таких животных. Ты ничего не знаешь об их поведении, понятия не имеешь, каковы они в реальной жизни, на воле. Я хочу увидеть телезой. Мне надо побродить по округе и проникнуться здешней природой.

Она не сказала Молли, хотя для нее самой было очевидным, что здешнее время не может быть родным для Неизменных. Окружающую природу не испортила технологическая цивилизация. Пусть Неизменные достигли уровня, при котором смогли восстановить вымершую фауну и флору, реанимировать тонкие нити, связывавшие их воедино, невозможно устранить последствия физического воздействия: срытые горы, истраченные ископаемые, шахты, вбурившиеся глубоко в землю.

Это не под силу даже им.

– Хорошо, – согласилась Молли, – если ты хочешь посмотреть, кто тебе мешает?

Сэлли молча подняла подбородок, чтобы ошейник стал более заметен.

Пораженная Молли протянула руку и коснулась пальцев Сэлли.

– О, Сэлли, ты ведь не думаешь...

– Думаю.

Ящик для перевозки животных был унизителен сам по себе, но она и представить себе не могла, что, когда вылезет из него в Терминал-Сити, то ее возьмут на поводок. Мышление Неизменных оказалось на редкость узким. Они обвили шею Сэлли ошейником и отдали Гриффину контроллер. Он спрятал его в карман.

– Обещаю тебе, – сказал он, как только Неизменный отошел достаточно далеко, – никогда его не использовать.

Она протянула раскрытую ладонь.

– Положи его сюда, и я буду в этом совершенно уверена.

Гриффин выглядел смущенным.

– Не могу. Они ведь тут же узнают.

– Тебе что, это нравится? – возмутилась Сэлли. – Ты наслаждаешься!

– Конечно, нет.

Переругиваясь, они прошли сквозь транспортные ворота и попали в поселок.

Они помирились той ночью, спали вместе и даже занимались любовью. Но подозрения остались, и сутки спустя полная невеселых размышлений Сэлли отправилась прогуляться.

Млекопитающие выглядели удивительно, приходилось признать. Терминал-Сити, который она сначала приняла за конечный пункт, а впоследствии определила как зону карантина или передержки для дальнейшей пересылки животных куда-то еще, оказался набит чудесами. Взять хотя бы кинтоцериев – примитивных копытных, напоминающих оленя, с парой рожек возле глаз и еще одной – на носу. Сэлли не могла удержаться от смеха, завидев такую красоту. Прямо изобретение доктора Сьюсса [38].

Но как только она пыталась удалиться от реки, что-то тянуло ее обратно. Сэлли становилось скучно, она чувствовала себя уставшей или растерянной, и ощущения постепенно нарастали. Заметив это, она начала наблюдать за животными, пытаясь понять, как ошейники удерживают их в строго определенном ареале.

И обнаружила, что, как только звери достигают границ своей территории, они тоже что-то чувствуют и поворачивают обратно. Раз или два она замечала, как возбужденное животное неслось в поисках партнера. Но никогда наружу зоны. Только внутрь.

«Не изводи себя, Сэлли, – сказала Молли Герхард. – Слово чести, Гриффин не использует контроллер. Честно говоря, я его недолюбливаю. Но могу поклясться, что этого даже он бы не сделал».

Сэлли была романтична. Да и неудивительно. Любой человек, который тратит свою жизнь и ум на то, чтобы практически бесплатно выковыривать из скал ископаемые только потому, что эти камешки когда-то были костями зверя, подохшего миллионы лет назад, не может не быть романтиком. Профессия обязывает. Именно поэтому многие палеонтологи такие странные.

Ей очень хотелось поверить Молли Герхард.

Но для этого потребовалось бы выключить собственные мозги.

Поэтому, избавившись от гостьи, Сэлли вернулась к ручью и пошла вдоль берега, пока не почувствовала такую усталость, что казалось, сейчас упадет. Она как раз дошла до маленькой лощины с заросшими папоротником краями и мшистой, окруженной деревцами серединой, которой она пару раз уже почти достигала – но никак не могла сделать последний шаг.

Сэлли вытащила из кармана ручку Джимми и швырнула ее вперед, на мягкую подушку мха. Она вспыхнула, яркая и золотистая, в солнечном свете.

Это казалось совершенно естественным – подойти и поднять упавший предмет. И все же Сэлли не сделала ни шагу. «Подойди и возьми ручку, – скомандовала она себе. – Джимми изведется, если ты ее потеряешь, она ему дорога. Шагни и подними».

Она не двинулась с места. Просто не хотела. Не важно, насколько ценна эта штука. Сэлли не имела ни малейшего желания ее подбирать.

Вот так она выяснила, что Гриффин и в самом деле ее контролирует.

По дороге в коттедж Сэлли прихватила из дровяного сарая топор. Она вошла в спальню, которую делила с Гриффином, и превратила кровать в груду щепок. Потом вытащила наружу матрас и все, что осталось от деревянной рамы, сложила в кучу, облила растительным маслом и подожгла.

Она не знала, на кого злилась больше – на Гриффина или на себя. Гриффин лгал ей и предал ее. С другой стороны, Гертруда сделала из нее обычную шлюху. Мужчина, который боялся слов и поступков Сэлли настолько, что вынужден контролировать ее с помощью хитроумного устройства, не смог бы стать смыслом ее жизни. Она бы никогда не полюбила такого человека.

Сэлли его даже не уважала.

Будь здесь этот ублюдок, она бы прошлась топором по нему. Это настолько типично для Гриффина – когда приходит час расплаты, его нигде нельзя найти.