Майкл Суэнвик - Кости Земли

– О!

– Единственный вопрос – как повышение температуры повлияло на состояние земной коры? Если она стала более вязкой, то могла несколько погасить волны вибрации. Но я так не думаю. Хотя готов выслушать любые предположения, если они подтверждаются данными.

Лейстер улыбнулся. Чак – неглупый паренек и станет хорошим ученым, как только перестанет делать скоропалительные выводы.

Вздохнув, он поднялся на ноги.

– Дети мои, нам пора.

Лейстер уточнил направление по компасу и направился в сторону магнолий. Тамара и Чак последовали за ним. Они перешли ручей вброд и вошли в лес.

– Будьте начеку, – сказал Чак. – Что-то больно мирно все выглядит.

Он едва успел договорить.

Дромеозавры кинулись на них со всех сторон. Небольшие, ростом с собаку, они, как и собаки, атаковали стаей. Хищников покрывали желто-зеленые перья, очень короткие, за исключением оперения на ногах самок, согревавшего яйца при насиживании. Перья, мелкие зубы на острых, как у гончих, мордах и огромные когти на задних лапах делали их похожими на каких-то сатанинских волнистых попугайчиков.

Дроми предпочитали охотиться из засады.

Как по сигналу, одни выскочили из придорожных кустов, а другие свалились путникам на головы с верхушек деревьев. Воздух наполнился телами зверей и лепестками магнолий.

Чак коротко вскрикнул.

Лейстер рванулся к нему и увидел, как друг падает, накрытый шевелящейся грудой дромеозавров.

Уронив компас, Лейстер схватился за топор и с криком ринулся в жуткую кучу малу.

За ним неслась Тамара, в руке копье, в глазах – смерть, оглашая воздух боевым кличем. В отличие от Лейстера она сообразила скинуть рюкзак.

Дромеозавры дрогнули.

Их хватало, чтобы загрызть и Лейстера, и Тамару. Но ящеры не умели отбиваться, они привыкли лишь атаковать. Ситуация явно превосходила все виденное ими ранее, и хищники бросились наутек, чтобы вернуться под защиту деревьев.

Пока дромеозавры скрывали Чака, Тамара не решалась метнуть копье. Она метнула его теперь, вслед убегающим животным, за ним второе. Первое в цель не попало, зато запасное поразило свою жертву прямо в грудь. На краю поданы один из дромеозавров обернулся, прострекотав что-то добывающее, и был тут же сшиблен ловко пущенным Тамарой камнем. Лес наполнился неясными, удирающими в смятении тенями. В запале Тамара влетела вслед за ними под деревья, но уже никого не обнаружила. Она вернулась на поляну..

– Чак?

Чак лежал лицом вниз под сенью магнолий. Лейстер опустился рядом на колени и попытался прощупать пульс, уже понимая, что не ощутит ничего. Нападавших было семь или восемь, и каждый успел нанести несколько укусов, прежде чем хищников удалось спугнуть. У Чака оказались изранены ноги, руки и лицо, порвано горло.

– Он умер, – тихо проговорил Лейстер.

– О черт! – Тамара отвернулась и зарыдала. – Черт, черт, черт!

Лейстер попытался перевернуть Чака, но что-то начало медленно вываливаться из его живота. Палеонтолог вспомнил, как дроми вцепляются в свою жертву передними конечностями, а задними полосуют ее, используя невероятного размера когти. Чаку вскрыли брюшную полость от паха до грудной клетки.

Он вернул тело в первоначальное положение и поднялся на ноги.

Тамара была в шоке. Лейстер обнял ее, она уткнулась лицом в его плечо, сотрясаясь от рыданий. У палеонтолога не нашлось слез. Только жгучая, безжалостная боль. Жизнь среди дикой природы, где смерть таится за каждым кустом, закалила его. Прежний Лейстер почувствовал бы вину за то, что выжил, за то, что Чак погиб, а он стоит тут – цел и невредим. Теперешний понимал, что это пустая трата времени и эмоций. Дромеозавры выбрали Чака, потому что он шел последним. Будь Лейстер помедлительней или случись у Тамары месячные, все сложилось бы по-другому.

На тренировках по выживанию это называлось «принцип попутчика». Ты не должен быть быстрее хищника, ты должен лишь обогнать того, кто рядом. Этот принцип действует среди зебр и антилоп. Теперь к нему должны привыкнуть и люди.

Лейстер открыл рюкзак Чака, чтобы разделить его вещи. Преодолевая скованность, обыскал его карманы в поисках вещей, которые бы им пригодились. Затем снял с тела ремень и ботинки. Пока они не научатся выделывать кожу, нужно дорожить даже разбитой обувью.

– Я нашла компас, – сказала Тамара. Лейстер озадаченно потряс головой, и она пояснила: – Ты уронил его. Я подобрала.

Она протянула ему компас и снова заплакала.

– В ручье полно камней. Нужно сложить над Чаком курган, – тихо сказал Лейстер. – Не обязательно красивый, главное – оградить тело от хищников.

Тамара вытерла глаза.

– Может, наоборот, оставить все как есть? Неплохое погребение для палеонтолога – стать пищей для динозавров.

– Это подошло бы нам с тобой. Но Чак – геолог. Он заслужил свои камни.

Лейстер не знал, сколько миль они с Тамарой отшагали до наступления ночи. Меньше, чем планировали утром. Больше, чем можно было ожидать в сложившихся обстоятельствах. Шли молча, без эмоций, без устали. Позднее палеонтолог даже не мог вспомнить – остерегались ли они хищников.

Перед тем как остановиться на ночлег, Лейстер позвонил Далджит и Джамалу. Он не ощущал ни сил, ни желания с ними разговаривать, но делать было нечего.

– Послушай, – устало заговорил он с Далджит, – мы тут маленько подзадержались, будем чуть позже, чем планировали. Не волнуйтесь.

– Что случилось? – озабоченно спросила Далджит. – Надеюсь, вы не потеряли антибиотики?

– Антибиотики при нас. Я тебе потом все расскажу, хорошо? Сейчас просто будьте в курсе, что мы опоздаем, и не беспокойтесь.

– Понятно, но вы все-таки поторопитесь. У Джамала лихорадка, температура растет.

– Все, что мне нужно – это велосипед, – пробурчал в отдалении Джамал. – Неужели я прошу слишком многого?

– Да замолчи ты со своим велосипедом! Ну ладно, я прощаюсь. Поцелуй от меня Тамару и Чака, о'кей?

Лейстер вздрогнул.

– Обязательно.

Он спрятал телефон и вернулся к костру, от которого отходил подальше, чтобы случайно не выронить аппарат в огонь.

– Ты не сказал? – спросила Тамара.

– Не смог.

Лейстер сел рядом с ней.

– Успеем, когда придем. У нее и так достаточно поводов для волнения.

Они долго сидели молча, глядя, как пламя медленно пожирает дрова и превращается в угли. Потом Тамара произнесла:

– Я ложусь.

– Ложись, конечно, – ответил Лейстер. – А я посижу подумаю.

Он вслушивался в ночные звуки. Тихое попискивание летучих мышей и размеренный стрекот сверчков, тоскливый плач ночной птицы и завывание какого-то хищника. Звуки сплетались, смешивались, голоса динозавров и млекопитающих сливались в единый хор. Обычно эта ночная симфония успокаивала его.