Кристофер Сташеф - Волшебник в мире

Бейд расхаживал по стене до темноты. Вышла луна. Бейд спрашивал себя: а он почему счастлив здесь, почему рад тому, что его работа — охранять непокорных, враждебно настроенных людей? Да, конечно, он им в некотором роде мстил, но мести самой по себе было бы мало. Нет, тут было что-то еще, что-то большее, и если быть честным с самим собой до конца, то следовало признаться...

Бейда озарило. Он резко остановился, уставился в темноту и поздравил себя с тем, что нашел ответ. Ему доставило такое наслаждение разгадывание этой головоломки, — но ведь подобные раздумья ему всегда приносили радость! Он не просто хотел — он жаждал остаться здесь и стать надзирателем, потому что получал неописуемое удовольствие от непрерывного состязания умов, от постоянной необходимости быть на шаг впереди ненавистных магистратов.

Но если его удерживала здесь радость состязания, может быть, она же удержит и магистратов?

Конечно, в нынешних обстоятельствах вызов, брошенный магистратам Бейдом, вынуждал их сидеть взаперти. Какой же еще вызов он мог бросить им — такой, чтобы им расхотелось вырваться из плена?

Учебу. Учиться они все любили — или по крайней мере им приходилось увеличивать багаж собственных знаний ради того, чтобы добиться поставленной цели. А Бейд мог впустить их в настоящий необъятный девственный лес знаний и выдать каждому охотничью лицензию.

Но сначала он должен был одарить их достаточно веской причиной, руководствуясь которой они бы отправились на охоту, показать им добычу, за которой они бы бросились в погоню.

А чего могла страстно пожелать эта орда бюрократов, что заставило бы их, засучив рукава, с головой уйти в изучение фактов, дотоле неведомых?

Ответ полыхнул в сознании Бейда словно загоревшийся в непроглядном мраке светильник.

Купец сидел рядом с возницей, потемнев от злости. Фургон въехал в город. Возница помалкивал и опасливо поглядывал на купца.

— Останови здесь, — буркнул купец, и возница придержал лошадей прямо перед ратушей. Горожане, спешившие куда-то по своим делам, останавливались и глазели на фургон. Выбежал стражник, закричал:

— Эй, вы! Проезжайте! Посреди дороги встали — это не положено!

— Встанешь там, где он тебе скажет, — распорядился купец, спрыгнул с облучка и размашисто зашагал к ратуше. Каждый шаг его был полон гнева. Стражник, перед которым предстали одновременно два нарушения закона, на минуту растерялся. Взгляд его метался между купцом и возницей. Возница сочувственно смотрел на него. Стражник возмущенно запрокинул голову.

— Жди здесь! — выкрикнул он и, развернувшись, бросился следом за купцом. Но, увы, он опоздал: тот уже вошел в двери, а к тому времени, когда стражник догнал его, купец уже успел рявкнуть бейлифу:

— Скажи магистрату, что я желаю его видеть!

— Да что вы говорите? — Бейлиф театрально кивнул и знаком отослал стражника. — И как же мне доложить магистрату Ловелу? Что за важная особа требует приема у него без предварительного уговору?

— Брэнсток, торговец одеждой и тканями! Да поторопись, а не то опоздаешь, а их и след простынет!

Бейлиф резко посерьезнел.

— Чей след?

— Тех разбойников, что меня ограбили, вот чей! Если бы их так не позабавила моя злость, они бы меня убили и возницу моего тоже! Ты над такими делами смеяться намерен?

— Нет-нет, господин, какой уж тут смех! Эй, Бривис! — Бейлиф махнул рукой, и из зала суда торопливой походкой вышел мужчина с заляпанными чернилами пальцами. — Это Бривис Кларк, писарь магистрата Ловела, — объяснил бейлиф купцу. — Кларк, это торговец Брэнсток, у него вести для его чести, которые не терпят отлагательства. Будь добр, отведи господина к магистрату. — А Брэнстоку бейлиф сказал:

— Прошу прощения, торговец. Но я должен поспешить — пущу моих людей по следу этих негодяев. Пока вы будете с магистратом беседовать, я переговорю с вашим возницей. До свидания! — С этими словами бейлиф отвесил торговцу торопливый поклон и быстро вышел на улицу.

— Ну, хоть так, и то дело, — проворчал Брэнсток. Видно было, что оперативность бейлифа пришлась ему по сердцу.

— Уверяю вас, господин, мы тут к разбою строги, — поспешил заверить торговца писарь. — Прошу вас, следуйте за мной. — И он повел Брэнстока к кабинету магистрата. — Подождите, — попросил он, постучал в дверь, приоткрыл ее и возвестил:

— Ваша честь, к вам торговец с жалобой. Его ограбили в окрестностях нашего города. Бейлиф Якоби занялся погоней, но Брэнсток все-таки желает с вами поговорить.

— Да-да, конечно, проходите скорее, — сказал магистрат и поднялся из-за стола.

Писарь отступил и пропустил Брэнстока в кабинет.

— Ну, спасибо, что приняли меня, ваша честь, — сказал торговец, и Бривис нахмурился — ему не понравился ни тон обращения Брэнстока, ни его слова. К магистрату следовало обращаться намного более почтительно. А вот магистрата Довела манеры просителя, похоже, нисколько не смутили. Вернее, не так: если и смутили, то послужили неким знаком. При взгляде на торговца он помрачнел и распорядился:

— Закрой дверь, будь так добр, Бривис Кларк.

Кларк повиновался, но раздумья не покинули его. Ничего особенного, конечно, в том, что магистрат решил провести беседу с просителем за закрытыми дверями, не было — ведь проситель был мужского пола. Но вот так сразу, при первой встрече... Если только...

У Кларка засосало под ложечкой. Неужто этот с виду самый что ни на есть обычный торговец — инспектор?

Тогда становилось ясно, почему его тон не оскорбил магистрата, почему он не отчитал неучтивого просителя, но все-таки что позволило Ловелу сразу признать инспектора? Какой знак?

Наверняка такой, какие ведомы только магистратам. Как бы то ни было, одно Бривис Кларк понимал наверняка: в точности ли все так, как он решил, или нет — этого ему не узнать никогда.

Магистрат дождался, когда за писарем закроется дверь, и порывисто обнял торговца.

— Майлз! Хвала небесам! Наконец хоть кто-то, с кем можно словом переброситься!

Майлз чувствовал, как дрожат руки у Ловела, и в который раз убеждался в том, в каком напряжении живут все его агенты.

— Бедняга, герой, как же тебе тяжко вдали от родственных душ! Но твоя жена, Ловел, — скажи, хотя бы она служит тебе утешением?

Ловел отпустил Майлза, отступил на шаг.

— О, еще каким утешением! Но и с ней я не могу поделиться правдой о моей работе. К тому же ее начинает беспокоить то, почему она не беременеет.

— Пусть гадает, — посоветовал другу Майлз. — Если ты по-настоящему полюбишь ее, наши враги получат возможность держать тебя в руках, но если она родит от тебя ребенка, они смогут вертеть тобой, как пожелают, угрожая твоему отпрыску.