Кристофер Сташеф - Чародей поневоле

Позади них виднелись черные рясы духовенства, ну а еще дальше толпились крестьяне, одетые в залатанную одежду унылых тонов. Род был уверен, что большинство крестьян пригнали с дворцовой кухни, дабы на Верховном Суде присутствовали представители всех классов. В центре толпы простолюдинов стояли четверо солдат в зелено-золотом — цветах королевы, а между ними переминались с ноги на ногу двое крестьян — один молодой, другой старый. Оба, явно перепуганные до смерти, нервно мяли в руках свои шапки. У старика была длинная седая борода, юнец же был чисто выбрит.

Одеждой им служили темные рубахи из грубого полотна и плотно облегающие брюки из той же ткани. Рядом с ними стоял священник, чувствующий себя так же неловко, как и они.

Все взгляды были прикованы к королеве. Катарина прекрасно понимала это. Она еще больше выпрямилась и оставалась в этой позе, пока в зале не воцарилась полная тишина. Затем она медленно села, а Бром пристроился, скрестив ноги, подле нее.

Тупые концы пик глухо стукнули о камень — Род и остальные гвардейцы стали по стойке «вольно», отставив пики под углом двадцать градусов. Бром прогремел на весь зал:

— Кто сегодня предстанет перед королевой?

Вперед вышел герольд с пергаментным свитком и зачитал список, состоящий из двадцати пунктов. Первой стояла петиция двенадцати вельмож, последней — петиция крестьян.

Катарина стиснула подлокотники трона и сказала высоким ясным голосом:

— Господь наш говорил: униженные да будут возвышены, последние да станут первыми. Поэтому давайте сначала заслушаем показания этих двух крестьян.

На миг все от изумления смолкли. Затем поднялся старый лорд Логайр и вскричал:

— Показания! Неужели они Вам так необходимы, что Вы ставите эту деревенщину впереди знатнейших из Ваших вельмож?

— Милорд, — огрызнулась Катарина, — вы забыли о своем месте при моем дворе.

— Нет, это Вы забылись! Вы не уважаете традиции, а также все законы, которые Вам с детства внушал Ваш отец!

Старый лорд выпрямился во весь рост и свирепо посмотрел на нее.

— Ваш отец никогда не обесчестил бы своих вассалов! — прогремел он.

— Опомнись, старик! — холодно и надменно ответила Катарина. — Я бы все отдала, чтобы мой отец был до сих пор жив, но он умер, и теперь правлю я!

— Правишь! — губы Логайра скривились в усмешке. — Это не правление, а тирания!

Потрясенный зал умолк, затем по нему, все нарастая, пополз шепот.

— Измена! Измена, измена! Измена!

Бром О'Берин поднялся, дрожа от ярости.

— Теперь, милорд Логайр, вы должны пасть на колени и просить прощения у Ее Величества королевы, иначе вы будете навеки осуждены как изменник трону.

Лицо Логайра окаменело, он выпрямился, расправил плечи и выставил вперед подбородок, но прежде, чем старик успел сказать хоть слово, Катарина произнесла глухим дрожащим голосом:

— Можете не просить прощения, ибо оно не будет дано. Принимая во внимание тяжесть оскорблений, нанесенных королевской особе, вы, милорд Логайр, отныне и на веки веков изгоняетесь из Зала Суда и из круга моих приближенных.

Старый герцог медленно поднял взгляд и встретился глазами с Катариной.

— Как же так, малышка? — пробормотал он, и Род с изумлением увидел слезы в уголках глаз старика. — Деточка, неужели ты обойдешься с отцом так же, как обошлась с сыном?

Лицо Катарины стало мертвенно-бледным. Она привстала с трона.

— Так поспеши же покинуть место сие, милорд Логайр! — голос Брома дрожал от ярости. — Поторопись, или я спущу на тебя собак!

Логайр опустил взгляд на Брома.

— Спустишь собак? Не сомневаюсь в этом, ведь ты самый верный сторожевой пес нашей доброй королевы! — Он снова посмотрел на Катарину. — Эх, леди, леди! А я-то мечтал умилостивить тебя борзой, прежде чем умру.

Катарина вновь села и гордо выпрямилась.

— У меня есть мастифф* [32], милорд, и пусть держат ухо востро мои враги!

Старик медленно кивнул, его полные горя глаза никак не могли оторваться от ее лица.

— Значит, ты будешь считать меня своим врагом...

Катарина еще больше задрала нос.

Глаза Логайра посуровели. Холодная гордость стерла скорбь с его лица.

Он резко развернулся и направился через весь зал к выходу. Толпа раздалась перед ним, образовав узкий проход. Гвардейцы по обеим сторонам огромной центральной двери встали по стойке «смирно» и распахнули порталы.

Герцог замер на пороге и взглянул поверх голов на Катарину. Его низкий старческий голос в последний раз прозвучал в этом зале.

— И все же прими от меня, Катарина, которую я звал когда-то своей племянницей, мой последний дар, — произнес он неожиданно мягко, почти дружелюбно. — Покуда я жив, можешь не бояться армии Логайра.

Он помедлил мгновение, глядя ей прямо в глаза, затем, взмахнув полами плаща, повернулся и исчез.

Целых три вдоха в зале царило гробовое молчание, затем остальные одиннадцать Великих Лордов поднялись, как один, и двинулись гуськом к огромной центральной двери, отправившись вслед за Логайром в изгнание.

— Ну и как она решила дело тех двух крестьян? — спросил Векс. Род скакал верхом на роботе-коне по склону холма за стеной замка. Он сказал конюху, что хочет «поразмяться», но на самом деле ему нужно было посоветоваться с Вексом относительно того, Что Все Это Значило.

— О, — ответил он, — она поддержала решение приходского священника: самым подходящим наказанием для парня является брак. Старику это не слишком понравилось, но тут Катарина достала из рукава туза — пареньку придется содержать тестя на старости лет. Услышав это, старик усмехнулся, а жених ушел с таким видом, будто был не вполне уверен в том, что вышел из схватки победителем.

— Превосходное решение, — пробормотал Векс. — Возможно, юной леди стоит всерьез заняться юриспруденцией.

— Да чем угодно, лишь бы не лезла в политику... Славные закаты на этой планете.

Они скакали навстречу заходящему солнцу. Его угасающий шар окрасил небо в багровые и золотистые тона от горизонта почти до самого зенита.

— Да, — выдал справку робот, — закаты здесь так великолепны благодаря густой, почти в полтора раза плотнее земной, атмосфере. Однако на этой широте из-за наклона оси планеты, который равен...

— Верно, верно, я занес все это в бортовой журнал, как только мы приземлились. Не забивай мне голову, будь так любезен... Я заметил, что лучи солнца приобрели кроваво-красный оттенок...

— Весьма кстати, — буркнул Векс.

— М-м-да. Это возвращает нас с небес на землю, не так ли? Что если грядет еще одно убийство?

— Не убийство, Род, — покушение.

— Ну хорошо, покушение. Прости меня за неудачный термин и давай перейдем к делу.

Векс сделал секундную паузу, помещая новые данные в заранее подготовленный доклад.