Владимир Лещенко - Идущие сквозь миры

Благодаря моей рыбачьей куртке меня приняли за подгулявшего матроса, и боцман решил, что я буду самой подходящей кандидатурой.

Два года я прожил среди слуг Хэолики, странствуя из мира в мир.

А когда ко мне обратилась Мидара, согласился на ее предложение без раздумья.

В будущем на базе меня не ждало ничего, кроме тяжелого труда, припортовых кварталов, одинаковых во всех мирах, и таких же одинаковых везде и всюду питейных заведений. Да еще продажных девок, сонноразвратных и равнодушно-умелых.

А так, быть может, и найдется где-то мир, где я смогу поселиться и наконец обрести счастье?

Мои товарищи и даже Тейси, пожалуй, и не догадываются, в каком напряжении я провела последние недели перед нашим побегом, сколько сил потратила на его подготовку, страшась сделать каждый новый шаг. Страх разоблачения буквально сжигал меня, так что не раз и не два приходила мысль: может, пока не поздно, отказаться от сулившей смерть затеи? Теперь я даже думаю: может, при первичной обработке чародеи закладывают в нас и это?

Прежде всего, нужно было, чтобы все мы оказались в одной экспедиции.

Организовать это было непросто, а главное, опять-таки, нельзя было давать ни малейшего повода к подозрениям.

Конечно, не удайся нам собраться вместе, это бы не стало фатальной неудачей — в крайнем случае можно было бы воспользоваться одним из сухопутных порталов: ближайший был километрах в ста пятидесяти от базы. Но все равно это создавало массу неудобств, и главное — уходить бы пришлось под носом у магов.

Так что мне пришлось проявить всю свою изворотливость; думаю, мои уже давно покойные наставники из Тайной Стражи наверняка похвалили бы меня за те многоходовые комбинации, которые я провернула буквально за считанные дни.

А напоследок мне предстояло организовать собственный «уход» — и это на глазах у всех, включая начальство.

Но и тут я нашла решение — и помогли мне местные порядки.

— Вот что, любезный Тхотончи, — как бы между прочим сообщила я под конец обычного еженедельного доклада. — Как вы знаете, через два месяца подходит время моего цензового плавания…

— И вы хотели бы отсрочить его? — задал вопрос капитан, в голосе которого прозвучало плохо скрытое неудовольствие.

— Нет, напротив. — Я почувствовала, как тревога кольнула сердце. — Напротив, я как раз просила бы перенести его на более ранний срок.

— Вот как? — оживился Тхотончи. — А что, если не секрет, является причиной?

Он был действительно удивлен: обычно старшие начальники всеми силами пытались увильнуть от обязательных плаваний.

— Собственно говоря, она проста: мне хотелось бы посетить Хаар — туда как раз отправляется большой караван. Но кроме этого, в ближайшие месяц-другой как будто никаких серьезных дел по моей части не предвидится, и думаю, что мои подчиненные вполне справятся без меня. А позже — кто знает?.. Наконец, — не давала я старику возможности сосредоточиться, — в команде одного из отправляющихся туда капитана тяжело заболел суперкарго, и я вполне могла бы взять на себя его обязанности.

У помощника капитана Мигеля де Сото действительно обнаружили рак, и теперь не меньше месяца ему предстояли весьма мучительные процедуры у магов.

И иначе как знак судьбы, благоприятствующий нашим планам, я этот факт оценить не могла.

— Кроме того, ценз есть ценз, — при карьерном росте это тоже учитывается, а плавание будет длиннее обычного. Чем больше ценз, тем весомее заслуги. Стать первым вице-командором — чем не цель? — отчеканила я, сделав вид, что невзначай выдала свои заветные желания.

— Ну что ж, — после краткой паузы сообщил Тхотончи, и с души у меня свалился камень. — Похвально, похвально — что же я еще могу сказать? Я не возражаю против удовлетворения вашей просьбы. Идите и исполняйте свой долг.

«Прощай навсегда, старый пень!» — произнесла я про себя, поворачиваясь на каблуках по давней офицерской привычке.

До отплытия осталось совсем немного времени, и я поневоле вспомнил день нашего бегства.

Мы пришли в Хаар поутру и легли в дрейф на рейде. Часа три прошло, прежде чем двадцативесельная буксирная галера подтащила нас к причалу.

Из мутных туч сыпался мелкий дождь, и порывистый ветер швырял его на крыши домов, портовых складов, таверн, ночлежек.

Под ветром раскачивались стоявшие у причалов суда.

Флотилия наша прибыла в континуум, издавна облюбованный и нередко посещаемый торговцами.

По меньшей мере три поколения моряков с нашей базы совершали рейсы сюда.

Мир этот, насколько можно было понять, находился где-то на уровне, немногим превышающем Европу эпохи Крестовых походов.

Культура — «в основе иберийская, с примесью урало-алтайских и иранских элементов», так, во всяком случае, написал в лоции, составленной лет сто назад, неведомый умник. Как она появилась — неизвестно, поскольку хроники велись только лет триста, а предания повествуют о бесконечных войнах, подвигах героев, сражающихся с чудовищами, истребляющих в одиночку целые армии, и предках, рожденных от любви смертных и богов в неведомых сказочных землях.

Правда, прежде здесь имела место достаточно высокоразвитая цивилизация.

О ее существовании неопровержимо свидетельствуют развалины больших городов с титаническими колоннадами и остатками колоссальных зданий из громадных каменных блоков, а также с полным отсутствием намека на что-то подобное оборонительным сооружениям. Один из этих городов, именуемый ныне Порт Демонов, расположен неподалеку отсюда, на морском берегу. На небольшой глубине под волнами можно разглядеть хорошо сохранившиеся базальтовые пирсы километровой длины. Отчего сгинули создатели этих городов — не знает никто.

Впрочем, они оставили и другие следы своего пребывания: американский материк уже давным-давно — порядка полутора тысяч лет назад — был заселен выходцами из Европы, и теперь там, как и по эту сторону Атлантики, — множество стран и многолюдных городов. Правда, живущие в них метисы тоже напрочь забыли, кто были их предки.

А в общем — стандартное средневековье.

Монарх с двадцатитрехсложным титулом, который лингвестр переводит просто — король, то терпящий поражения от вольнолюбивой знати, то рубящий ей головы. Бароны и графы, враждующие с королем, друг с другом и с городами.

Господствующая церковь единого творца (правда, здешнее божество едино не в трех, а в пяти лицах, одно из которых — женское), мечтающая подмять под себя и короля и знать. Горожане, ненавидящие и знать и попов и приверженные королю. Прозябающие в глухомани храмы прежних языческих богов — в отличие от нашей истории, им позволили существовать, обложив иноверцев двойным налогом, что, понятно, не прибавляло у них любви к властям. Монашеские ордена, не очень-то жалующие даже собственных великих понтификов — пятерых, по числу воплощений бога — и тоже мечтающие урвать свой кусок. Подневольные земледельцы, из которых выколачивали плетьми последнее и которых может безнаказанно обидеть всякий, у кого на поясе меч.