Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия

- Опасения полностью подтвердились! - сказал де Лима с плохо скрываемым удовлетворением.

- Значит, это не Браго?

- Браго. Несомненно, он. Дело в экспериментах! Бедный Хозе!.. С ним поступали, как с подопытным кроликом. Правда, еще нет окончательных результатов, но в принципе выводы однозначны. Остались только дополнительные исследования. У профессора здесь нет необходимых условий и всего инструмента. Поэтому он забирает череп в лабораторию.

- Это займет несколько дней, - добавил Гомец.

Я взглянул на цилиндр и почувствовал неприятную спазму в желудке.

- Уверены ли вы, профессор, что это были эксперименты, а не неизбежные медицинские процедуры? - спросил я немного погодя.

- Абсолютно. Да это же сразу видно. Если бы вы посмотрели, что они с ним вытворяли... Чудовищно!.. Впрочем, могу вам показать, - он подошел к цилиндру и уже потянулся к крышке, но я успел воспротивиться.

- Благодарю вас... Нет, нет, я не хочу... Я верю вам на слово.

Профессор снисходительно усмехнулся.

- Нервишки сдают. Однако предупреждаю, что в качестве адвоката и представителя обвиняющей стороны вам придется ознакомиться хотя бы со снимками.

9

Под утро меня разбудил телефонный звонок. Я поднял трубку, проклиная в душе изобретателя телефона и того, кто, потеряв совесть, звонит ко мне в такую рань.

Однако уже первых слов было достаточно, чтобы сон как рукой сняло. Звонила Катарина.

- Прости, что поднимаю тебя с постели, но позже нам не удастся связаться, а дело очень срочное. Утром позвонишь или лично придешь к де Лимам и скажешь, что ты отказываешься вести их дело. Если хочешь, можешь помочь найти другого адвоката. Сделай это спокойно, без шума... Впрочем, ты это умеешь.

Я был совершенно ошарашен требованием.

- Но... это невозможно. В полдень я как представитель де Лимы должен официально внести иск против института Барта.

- Значит, ты его еще не внес? - обрадовалась она. - Ну так и не вноси. Это сделает за тебя твой преемник.

- А если они не согласятся? Я обязан в течение двух недель с момента извещения оказывать помощь клиентам.

- Никто не может тебя заставить. Я думаю, у тебя есть серьезные основания отказаться...

- Но почему такая срочность? Что я скажу де Лиме? В чем дело?

- Очень просто: ты против обвинения профессора Боннара в недозволенных экспериментах над Хозе Браго. Ты не веришь, что профессор виновен.

- Ха! Именно теперь-то у меня и возникли сомнения в его невиновности. Вскрытие показало, что на Браго экспериментировали. Профессор Гомец авторитет. Уж не говоря о том, что это человек честный, заслуживающий доверия.

- Это не имеет никакого значения, - голос Катарины звучал странно равнодушно.

- То есть как не имеет значения? Что ты говоришь? - возмущенно воскликнул я.

- Не нервничай. Это действительно не имеет никакого значения. В конце концов, ты можешь хотя бы немного доверять мне? - я почувствовал в ее голосе нетерпение. - Сегодня же узнаешь все. В полдень ты поедешь в Пунто де Виста... Не исключено, что придется заночевать в институте. Нам надо о многом поговорить. Быть может, профессор Боннар поручит тебе вести дело Браго.

- Я не смогу принять такое предложение. Закон запрещает вести дело противной стороны. К тому же это идет вразрез с этикой...

- Может, ты и прав, - вздохнула Катарина. - Это моя инициатива, а я, увы, не знаю законов. Боннар не зря сомневался. Но так или иначе, будь сегодня в первой половине дня в Пунто де Виста.

- Я ничего не понимаю, и это все меньше мне нравится...

- Слушай внимательно. Поезжай к Альберди и дождись там Марио. Возможно, он придет не сам, а пришлет своего дружка, сельского сорванца Игнацио. Впрочем, настоятель его хорошо знает. Альберди скажешь, чтобы он не волновался о племяннике. Если он не придет сам, ты встретишься с ним в институте у Боннара. Марио или Игнацио скажут, как туда добраться так, чтобы тебя не заметили люди да Сильвы. Вот и все.

Меня начинала раздражать бесцеремонность Катарины.

- Не уверен, должен ли я вообще встречаться с Боннаром, даже если откажусь вести дело де Лимы.

- Знаю, профессор вел себя с тобой не очень вежливо, но это недоразумение. Он готов принести извинения!

- Не в том дело. Я связан профессиональной тайной.

- Могу тебя уверить, что ни я, ни Боннар не собираемся выпытывать доверенные тебе семейством де Лима секреты.

- У меня могут быть серьезные неприятности!

- Будут, если позволишь де Лимам и дальше водить себя за нос, - холодно сказала она.

- Пока что этим занимаешься ты! И самое скверное - я не знаю, к чему ты клонишь.

- Приедешь - узнаешь.

- Оправдалась твоя гипотеза?

- Нет, нет, - поспешно "возразила она. - А сеньору де Лима спроси при случае, что произошло с рукописью романа "Башня без окон". Интересуюсь ее реакцией.

- Ей богу, не знаю, что мне делать...

- Прежде всего выспаться!

Катарина повесила трубку.

Совет был правильный, но осуществить его было трудно. Слишком много сомнений посеял этот разговор, чтобы я мог после него заснуть. Лишь после семи меня сморил нервный неглубокий сон, как это обычно бывает, когда с волнением ожидаешь того, на что не можешь повлиять.

Проснулся я около десяти. Сильно болела голова. Охотнее всего я никуда бы не ехал, но, разумеется, мое желание в счет не шло. Поэтому я только принял душ и позвонил де Лиме, сообщая о своем визите. Трубку подняла сеньора Долорес. У нее было отличное настроение, она что-то говорила об отце Алессандри, о возвращении Марио домой, но либо ее речь была слишком сумбурной, либо головная боль не давала мне уразуметь, что же она хочет сказать.

По пути я заехал в бар выпить кофе. Рядом у стойки мужчина читал газету. Я глянул ему через плечо и чуть не уронил чашку - на первой странице сверху через всю полосу шел огромный заголовок: "ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНСТИТУТЕ БАРТА", а под ним буквами поменьше: "раскрытое спустя шесть лет" и "Известный писатель Хозе Браго в течение многих месяцев подвергался бесчеловечным экспериментам".

Я так резко поставил чашку, что недопитый кофе разлился по стойке, и выбежал на улицу. Киоск находился рядом со входом в бар; Вывешенные снаружи утренние издания кричали огромными заголовками о "преступных экспериментах", проводимых в институте имени Барта, об эксгумации останков Хозе Браго, результатах экспертизы профессора Гомеца и даже о том, что перед смертью писатель вернулся в лоно святой церкви.

Купив пачку газет, я сел в машину и начал лихорадочно их просматривать. Только теперь я заметил, что тон прессы неодинаков. Первую скрипку в нападках на институт Барта вела бульварная печать, и это было совершенно понятно. Объемистая газета христианско-демократической партии "Темпо" была уже гораздо осторожнее и умереннее, вообще не употребляла слов "преступление" и ограничивалась полуофициальными сообщениями. Об обращении Браго она писала на второй странице, не выпячивая особенно этого вопроса. Еще более сдержанными были правительственные газеты и газеты левого толка, оправдывавшиеся отсутствием достаточно проверенных данных.