Бен Бова - Месть Ориона (Орион - 2)

- Быть может, Гектор и наш враг - его брат - ошибаются, считая, что хетты помогут им? Что, если войско хеттов явилось сюда по каким-то причинам, не имеющим никакого отношения к нашей войне против Трои?

Раздались одобрительные возгласы и невнятные возражения.

- Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, - выделился один голос из хора недовольных.

- Я предлагаю послать вестника навстречу хеттам и узнать, каковы их намерения. И пусть он возьмет с собой копию соглашения между Хаттусили и нашим великим царем, чтобы предводитель хеттов знал, что царь его обещал не вмешиваться в нашу войну.

- Ну и что же получится? - Агамемнон простер руки, дернулся и схватился за плечо.

- Если они скажут, что хотят воевать с нами, мы можем поднимать паруса и отправляться домой, - шумно согласились все.

Но Одиссей приподнял скипетр, и собравшиеся снова умолкли.

- Если хетты идут помогать Трое, зачем Гектору завтра нападать на наш лагерь? - сказал он.

Сидевшие кружком вожди начали озадаченно переглядываться, скрести бороды.

Одиссей продолжил:

- Он собирается напасть на нас, как нам известно, но зачем рисковать жизнями своих людей и собственной головой, если армия хеттов готова вступить в бой на его стороне?

- Ради славы, - возразил Патрокл. - Гектор похож на моего повелителя Ахиллеса и не признает ценностей выше, чем честь и слава.

Покачав головой, Одиссей возразил:

- Возможно, но я не уверен в этом. Итак, следует послать вестника, чтобы полководец хеттов узнал о договоре, который связывает их царя с нами. И чтобы вестник выяснил, действительно ли хетты стремятся на помощь Трое.

Спор затянулся, однако в конце концов все согласились с планом Одиссея. Впрочем, другого выхода не оставалось, разве что немедленно плыть восвояси. Конечно же, вестником выбрали меня.

Когда совет закончился, я попросил у Одиссея разрешения передать Менелаю весточку от жены.

Царь Итакийский бросил на меня грустный взгляд, обдумывая возможные последствия моего сообщения. Но, кивнув, подозвал к себе Менелая, уже собиравшегося выходить из хижины Агамемнона.

- У Ориона новости для тебя от Елены, - проговорил он негромко, чтобы остальные члены совета не услышали.

- Как она? - спросил царь Спарты, схватив меня за руку, едва мы очутились на берегу.

Благоразумный Одиссей остался в хижине, а мы с Менелаем сделали еще несколько шагов по песку, прежде чем я заговорил. Симпатичный царь, с густой черной бородой и вьющимися волосами, выглядел намного моложе своего брата, и если лицо Агамемнона казалось тяжелым и грубым, то черты Менелая несли отпечаток силы и благородства. Царь Спартанский был худощав и явно не привык к пирам и возлияниям.

- Твоя жена приветствует тебя, - сказал я. - И говорит, что охотно возвратится с тобой в Спарту... - Лицо его просветлело. - Но только если ты победишь Трою. Она сказала, что не оставит город в качестве утешительного приза побежденным.

Менелай глубоко вздохнул и запрокинул голову.

- Клянусь, - пробормотал он, - Аресом и Посейдоном, клянусь могучим Зевсом, я смогу подняться на высокие стены Трои, я сумею отбить ее у Париса, как бы много крови ни пролилось.

После встречи с Еленой я понимал его чувства, но в сердце своем ощущал злобное удовлетворение. Я сделал все, чтобы ахейцы продолжали войну. Мира не будет, пока я не захочу его.

А потом я вспомнил об армии хеттов, которая подступала к Трое, и о том, что мне придется отыскать ее и остановить.

13

Политоса я прихватил с собой. Мы дождались темноты, а потом направились к южной оконечности лагеря, где широкий Скамандр огибал наш правый фланг и войско троянцев, стоявшее на равнине.

Одиссей позаботился, чтобы нам предоставили хрупкую тростниковую лодочку. Я греб, борясь с сильным течением реки, а Политос правил. Я всерьез подумывал, не потонет ли хлипкое суденышко прежде, чем мы достигнем далекого берега. Но все обошлось.

Ночь выдалась темной, луна еще не взошла. С моря наплывали клочья тумана.

- Замечательная ночь для демонов и призраков, - шепнул Политос.

Но я смотрел на противоположный берег, на котором мерцали костры троянцев.

- Забудь о нечисти, - посоветовал я. - Бойся лазутчиков и фуражиров троянцев.

На моем поясе висел новый меч, темно-синий плащ окутывал плечи. Политос взял с собой лишь небольшой охотничий нож, он - по собственному признанию - не владел оружием. Спутник мой также облачился в плащ, спасавший его от ночной прохлады, прихватил с собой мешочек с сушеным мясом и хлебом и кожаный бурдючок с вином. Мою левую руку стягивала медная полоска, на которую нанесли копию соглашения между великим царем хеттов и Агамемноном. Она напоминала обычный браслет, однако ее покрывали клинописные знаки. Стоило прокатить его по куску мокрой глины, и на ней отпечатается договор.

Все самые темные ночные часы мы шли вдоль берега реки, углубляясь в Илионскую равнину и оставляя позади Трою. Ветки цеплялись за наши плащи, мешая идти. Мы старались передвигаться незаметно, но нередко нам приходилось прорубаться сквозь густые ветви. И когда луна показалась над далекими горами, мы уже поднимались по ровному склону к подножию холмов. Я различал впереди безмолвные могучие дубы и клены, березы и лиственницы, серебрившиеся в лунном свете. Выше по склону темнели сосны и ели. Кусты поредели, и мы пошли быстрее.

Политос тяжело дышал, но старался не отставать. Когда мы углубились в чащобу, над головой моей, словно окликая нас, прокричала сова.

- Афина приветствует нас, - выдохнул Политос.

- Что?

Он схватил меня за плечо. Я остановился и оглянулся. Он согнулся и, опершись руками на узловатый ствол, попытался отдышаться.

- Не надо... к лесным демонам, - с трудом вымолвил он. - Тебе хватит собственного демона... который внутри.

Я почувствовал укол совести.

- Извини, - попросил я. - Я забыл, что ты не можешь быстро идти.

- Разреши мне... отдохнуть здесь?

- Да.

Он сбросил мешок с плеча и рухнул на покрытую мхом землю. Я полной грудью вдыхал свежий горный воздух, напоенный колючим запахом сосновых игл.

- Так что ты сказал об Афине? - поинтересовался я, опускаясь возле него на колени.

Политос неопределенно повел рукой:

- Сова... птица Афины. Крик ее означает, что Богиня приветствует нас под пологом леса, теперь мы под ее защитой.

Я стиснул зубы:

- Нет. Афина не может теперь защитить даже себя. Она мертва.

И во тьме увидел, как округлились его глаза.

- Что ты говоришь? Это богохульство!

Я пожал плечами и опустился на корточки.

- Орион, - уверенно проговорил Политос, приподнимаясь на локте. - Боги не умирают. Они бессмертны!

- Афина мертва, - сказал я, ощущая скорбь всем своим существом.

- Но ты служишь ей!