Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)

- Тогда я побуду снаружи шатра.

Он кивнул.

- А не хочешь ли ты возвратиться к себе? - спросил я.

- Царь велел мне оставаться здесь. Я теперь полководец, - сказал Александр, - и должен участвовать во всех сборищах, подобающих этому чину.

Я окинул взглядом шатер. Филипп уже тискал груди какой-то служанки и второй рукой подзывал к себе еще одну.

- Похоже, что о военных делах сегодня речи не будет, - сказал я.

Александр молчал. Филипп сделал несколько шагов в нашу сторону, опираясь на плечи обеих служанок.

- Мы победили! - бросил он пьяным голосом своему сыну. - Почему ты не празднуешь с нами?

- Я праздную, господин, - отвечал Александр. - Я рядом с тобой.

- Тебе, должно быть, хочется веселиться со своими Соратниками, так? буркнул Филипп. - Ну, Птолемей уже уволок куда-то пару девиц!

- Это меня не удивляет, - проговорил Александр.

- Но Гефестион не таков. Он будет дожидаться тебя!

- Да, конечно.

Филипп прижал к себе обеих красоток и, глубоко вздохнув, спросил:

- А ты знаешь, сын, _что_ мы выиграли сегодня?

- Великую битву.

- Нет, не просто битву. - Филипп покачал головой. - Мы выиграли мир, мой мальчик. Мир! Теперь в Греции нет силы, способной противиться нам. Теперь Македония в безопасности. Мы будем диктовать свои условия афинянам и запретим этим сутягам пользоваться нашими прибрежными городами. Северные племена и все балканские дикари притихнут, потому что поймут, что в любое время могут попасть под наш удар. Мы добились мира, Александр... впервые с тех пор, как я оказался на троне.

Брови Александра сошлись.

- А как насчет персов?

- Они примут наше главенство в Европе, мы же согласимся, что они первые в Азии. На этом и поладим.

- Но...

- Знаю, знаю. В Ионии есть греческие города. Дарий не станет облагать их тяжелым налогом... увидишь. У него и без того достаточно хлопот в своем царстве, незачем понапрасну волновать ионийцев.

Царевич поднялся. Оказалось, что он одного роста с отцом. Почему-то хромой Филипп мне всегда казался выше сына.

- Мы должны покорить Персидское царство. Ты или я, - сказал Александр.

- Быть может, ты это и сделаешь, молодой отпрыск богов. - Филипп криво усмехнулся. - А моя судьба - править сильной и уверенной в себе Македонией. Вот станешь царем - если тебя возведут на престол после моей смерти, - и можешь отправляться куда угодно и покорять целый мир. Если армия пойдет за тобой.

Я заметил, как Александр сжал кулаки. Лицо юноши побагровело. Не доверяя своему самообладанию, не вымолвив слова, он метнулся мимо отца, опиравшегося на женщин, и выскочил из шатра. Я последовал за ним.

Филипп тоже вышел из шатра. Пошатнувшись, он закричал:

- Мы выиграли мир, молодой дурень! Я добивался его всю свою жизнь и не собираюсь теперь отказываться. И я не позволю этого никому другому!

Александр исчез в ночи, я же послушно последовал за ним.

Среди трофеев, которые воины собрали на поле боя, нашелся большой круглый синий щит с надписью по ободу: "С удачей". Узнав об этом, Александр на следующее утро велел принести щит в свой шатер и привести человека, который его обнаружил.

- Нашел ли ты на поле боя того человека, кому принадлежал этот щит? спросил царевич у пращника, молодого сына дарданского пастуха.

- Нет, господин, - отвечал молодец; сжимая свою войлочную шапочку обеими руками, он согнулся в почтительной позе перед царевичем. Казалось, он был на год или на два старше Александра, однако выглядел куда менее уверенным в себе, чем царевич.

- И щит просто лежал на земле?

- Да, господин. Владелец, должно быть, бросил его, спасаясь от наших фаланг.

- Я возьму этот щит, - сказал Александр и, повернувшись к слуге, стоявшему слева, приказал: - Дайте этому удальцу монет столько, сколько стоит новый щит.

Молодой дарданец поклонился и оставил шатер. Юноша не видел столько денег за всю свою жизнь.

Александр заметил меня возле входа и показал на щит, оставшийся возле его стола.

- Щит Демосфена!

- Его, - согласился я.

Ледяная улыбка заморозила губы Александра.

- Я охотно возвращу щит владельцу.

- Если только он вчера остался в живых.

- О! Этот уцелел, нечего и сомневаться... Бросил щит и бежал, спасая свою шкуру. Наверное, уже приближается к Афинам.

Филипп, безжалостный в битве, был великодушен, одержав победу. Он призвал Александра в свой шатер, чтобы обсудить с полководцами условия мира.

- Мы поместим отборный гарнизон в Акрополе Фив, - сказал он ровным голосом. - Они удержат город под нашей властью.

- Поможет и то, - добавил Парменион, - что фиванского войска больше не существует.

- Да, их Священный отряд не сложил оружия, - проговорил Антигон с волнением.

Филипп фыркнул:

- Да! И пусть гибель его прославляют поэты грядущих времен. А нам досталась победа.

Все расхохотались... кроме Александра. Царевич еще сердился на отца после вчерашней стычки.

- А как ты предлагаешь обойтись с Афинами? - спросил Парменион.

- Я хочу послать в Афины тебя, Александр, - отвечал Филипп. - Ты объявишь им мои условия.

- А именно? - спросил Антигон.

- Афиняне подпишут обещание не воевать с нами. А еще - признают нашу власть над прибрежными городами вплоть до самого Бизантиона.

- И?..

- Это все.

- Как все? - вызывающе спросил Антигон. - Неужели ты не хочешь ввести своих людей в их правительство, неужели не хочешь их серебром возместить наши военные расходы?

Парменион подмигнул и сказал:

- Ну хоть бы уж устроил войску парадное шествие через весь город.

- Незачем, - отвечал Филипп вполне серьезным тоном. - Они побиты и знают это. Но если мы начнем тыкать их носом в собственное несчастье, афиняне возмутятся и при первой же возможности затеют новую войну.

- Без нее не обойтись, - пробормотал Парменион.

Филипп покачал головой:

- Едва ли. Демосфен и военная партия опозорены. Их любимая демократия обратилась теперь против них, они лишатся власти, быть может, их изгонят из города.

- Ох, посмотреть бы, как этого типа повесят за золотую глотку, проговорил Антипатр.

- Я потребую у Афин лишь прибрежные города и мир.

- А как насчет персов? - спросил Александр голосом тонким и острым, словно лезвие ножа.

- Царь Царей сам уладит с нами свои дела. Если мы не будем грозить ему, и он не станет затевать свару.

- Долго ли?

Филипп осадил сына взглядом единственного глаза.

- Пока власть над всей Грецией будет принадлежать нам, во всяком случае, пока я нахожусь на троне Македонии.

Я удивился: Филипп выковал могучее оружие - свое войско. Но армии нужен враг и победы. Иначе она загниет. Или, хуже того, полководцы начнут злоумышлять против царя. Впрочем, я не мог представить себе, чтобы Парменион, Антипатр или одноглазый Антигон принялись строить козни, стремясь низвергнуть Филиппа.