Юрий Брайдер - Ад на Венере

- Тоже.

- Между прочим, он позавчера выходил с твоей бригадой на работу.

- У меня в бригаде двести человек. Одни приходят, другие уходят! Откуда я могу знать всех.

- Давно ты здесь?

- Давно. С самого первого дня.

- И с самого первого дня воруешь?

- Чужого я никогда не брал!

- Ты думаешь, что обманул меня? Ты сам себя обманул. За тобой и раньше грешки водились. Пора с этим кончать. Пойдешь в утилизатор.

Лицо бригадира побелело, все жилы на лбу напряглись, а в уголках рта показалась пена.

- В утилизатор?! - закричал он, пытаясь приблизиться к столу. Уже четверо охранников висели на нем. - На котлеты меня пустите! Людоеды! Чтоб вы подавились моими костями!

- Не подавимся, - впервые усмехнулся пресвитер. - Утилизатор разберет тебя на молекулы. Но не сразу. Часика два подергаешься.

- Не трогайте его, - сказал Хромой. - Я все расскажу.

- Ну-ну?..

- Баллоны я снял с раздавленного скафандра километрах в двадцати от Компаунда.

- Со скафандра?

- Да.

- И больше там ничего не было?

- Нет.

- А дорогу туда найдешь?

- Найду. Только освободите его, - Хромой указал на бригадира. - И оператора поста внешнего контроля тоже.

- Зря ты, парень, - сказал бригадир. - Из меня они и слова не вытянули бы!

- Хорошо, - вновь усмехнулся пресвитер. - Сейчас мы приготовим ракетобот.

- Ракетобот здесь не поможет. Дорогу я помню по приметам. Сверху их не видно.

- Пусть будет так. Ты выйдешь наружу в скафандре и покажешь дорогу нашим людям. Согласен?

- Да.

- Предупреждаю заранее; ни сбежать, ни найти легкую смерть тебе не удастся. Если ты обманул нас, разговор продолжится, но уже в несколько других декорациях. Надеюсь, ты меня правильно понял?

- Я сказал правду. Через несколько часов вы в этом убедитесь. Только не понимаю, для чего вам этот скафандр. От него осталась куча металлолома.

- В этой куче должен быть походный трассограф. Если он уцелел, мы легко узнаем путь, пройденный хозяином скафандра от "Эола" до места гибели. Это всем понятно. Старшим пойдешь ты, - кончик сигареты указал на коменданта. - Возьми с собой столько людей, сколько считаешь нужным. За него, - сигара переместилась в сторону Хромого, - отвечаешь головой.

В сопровождении шести здоровяков, больше похожих на громил, чем на охранников, Хромой спустился на Нулевую палубу. Комендант шел сзади и буквально дышал Хромому в затылок.

- Стоп! - сказал Хромой, увидев, что для него приготовлен тот самый скафандр, в котором он уже выходил наружу. - Этот я не хочу!

- Почему? - удивился комендант, успевший залезть в свой скафандр.

- Вы могли подстроить что-нибудь.

- Не валяй дурака, зачем нам это нужно.

- Замените скафандр, иначе я никуда не пойду.

- Ладно, - вокруг рта коменданта зашевелились каменные бугры мышц. Выбирай любой.

- Ваш! Это мое единственное условие.

- Ну что ж, - немного помедлив, сказал комендант, - бери. Я стерплю и это, - внутри скафандра что-то хрустнуло, и он с кривой усмешкой добавил: - Уж извини, я задел радиокомпас.

С трудом сдерживая стоны. Хромой забрался в его скафандр. Первым делом он схватил губами шланг поилки и убедился, что она заправлена. На месте радиокомпаса зияла дыра, откуда торчали обрывки световодов. Нужна была нечеловеческая сила, чтобы рукой вырвать его из панели.

Спустя полчаса Хромой вновь оказался в черной, горячей печи Венеры. За его спиной возвышалась несокрушимая, сплошь побитая стена Компаунда, впереди мелькали прожектора рабочих, копошившихся, словно муравьи, на остатках только что обнаруженного беспилотного грузовика.

- Туда! - Хромой указал рукой в том направлении, где он спрятал финверсер.

Проходя мимо знакомой глыбы, он зацепился одной ногой за другую и упал грудью на еле заметную кучу щебня. При этом боль в левом боку рванула так, словно к ране прикоснулись раскаленными щипцами.

- Эй, брось свои штучки! - крикнул комендант. - Вставай, а не то...

Хромой уже стоял лицом к конвоирам и обе его руки сжимали рукоятки финверсера.

- Не шевелиться! - приказал он. - Такую штуку вы вряд ли видели раньше. Вот как она действует...

Когда ослепившая всех короткая вспышка погасла, на стене Компаунда осталась борозда глубиной в четверть метра. Расплавленный металл вокруг нее медленно остывал, из нестерпимо белого превращаясь в багрово-красный.

- Возвращайтесь в Компаунд, - сказал Хромой. - Я никому никогда не причинял зла. Но сейчас моя жизнь в опасности и я ни перед чем не остановлюсь.

- Он не шутит, - прошипел комендант. - Отходите, ребята. Считай, что первый раунд за тобой, - это относилось уже к Хромому. - Но игра только начинается. Козырей у тебя маловато. Через час ракетобот разыщет тебя. Не забывай, что все вы здесь меченые.

- У меня есть способ оттянуть начало погони, - проговорил Хромой. Убить вас всех... Так вот, пока я не передумал, быстрее уходите!

- Благодарю за великодушие, - сказал комендант. - Хотя ответного не обещаю. Даже если тебя и не обнаружит ракетобот, ты через неделю приползешь обратно сам и будешь умолять о глотке воды.

До тех пор, пока шлюзовый люк не закрылся за последним из охранников, Хромой не опускал излучатель финверсера.

Вода в поилке кончилась на исходе третьих суток. А еще раньше, заснув на ходу, он провалился в трещину и сломал одну из механических ног. Первоначальное направление на юг было давно утеряно, и Хромой брел наугад, сквозь кромешный мрак, через бесконечные россыпи сухо трещавшего под ногами щебня, не встречая на пути ничего, что изначально не принадлежало бы этому миру. Дважды его вводили в заблуждение высокие конусообразные обломки скал, чем-то похожие издали на силуэты космических кораблей класса "Фея-Торнадо", и дважды отчаянная надежда сменялась мучительным разочарованием. До начала венерианского рассвета оставалось двое суток двое суток медленного умирания от жажды.

Видение изгрызенного шланга в раздавленном скафандре преследовало, как кошмар, и, чтобы избавиться от него, Хромой начал вспоминать свою жизнь. Ничего хорошего почему-то на память не приходило и постепенно он пришел к выводу, что ожидающий его вскоре нелепый и бессмысленный конец явится закономерным завершением всей его, как теперь оказалось, нелепой и бессмысленной жизни. Прошлое представлялось цепью сплошных неудач и заблуждений. Сколько он помнил себя, его постоянно засовывали то в один, то в другой ящик - вначале закрытое училище, куда даже родителей допускали только два раза в год, потом космос - долгие-долгие годы в космосе, редкие возвращения на Землю, месяцы адаптации, когда не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, затем отдых в горах или на побережье. Диета, ванны, врачи, охрана, приходящие по графику женщины, - и снова космос - озера жидкого азота на Титане, сверхмощные электрические разряды в кольцах Сатурна, стреляющие расплавленной серой вулканы Ио. Семьи он, как и большинство ему подобных, не завел, открытий и подвигов не совершил, неизвестно чем и когда провинился (а скорее всего, что ничем, на него просто махнули рукой, как на отработавшую свое клячу) - и вновь череда железных ящиков: рейс на Венеру пассажиром четвертого класса, заточение в Компаунде и вот, наконец, этот скафандр, судя по всему, его последняя прижизненная оболочка.