Юрий Брайдер - Каин еще не родился

Юрий Брайдер, Николай Чадович

Каин еще не родился

ПРОЛОГ. "ЖУРНАЛИСТ" И "УЧЕНЫЙ"

Отыскал я, значит, нужный кабинет, постучал вежливо и вхожу. В приемной никого: седьмой час, секретарша, понятное дело, уже отбыла. В полном соответствии с трудовым законодательством. Тогда я по ковровой дорожке прямиком к следующей двери. Опять стучу, опять вхожу.

- Здравствуйте, - говорю с порога. - Журнал "Эврика". Заведующий отделом горизонтов и проблем науки Авдей Сычев.

На самом деле по паспорту я Саша Анохин. Александр Васильевич, если хотите. Для своих - просто Саня. В редакции я всего вторую неделю. Самое ответственное дело, которое мне там пока доверяют - это откупорить тюбик с клеем. Даже при галстуке и в очках "Сенатор" вид у меня не очень импозантный. Об этом, кстати, мне и Авдей Кузьмич на инструктаже говорил. А еще он сказал: "Ты, Санька, главное, не тушуйся. Внешность-дело второстепенное. Самый толковый журналист, которого я знал, больше всего был похож на грузчика из бакалейной базы".

И точно! Хозяин кабинета (судя по табличке на дверях член-корреспондент, доктор физико-математических наук и профессор), услыхав фамилию автора знаменитой статьи "Мои встречи со снежным человеком", чуть не подпрыгнул в своем кресле.

- Рад, очень рад! - воскликнул он с таким энтузиазмом, словно перед ним предстал, по крайней мере, директор универсама "Центральный". - Давно мечтаю познакомиться!.. Хотя, признаться, я представлял вас себе несколько иным...

Ну вот, начинается! Со слегка обиженным видом я полез во внутренний карман пиджака, где у меня кроме проездного билета на автобус, газовой зажигалки "Ронсон" (взятой, как и очки, для солидности) да всяких бумажек ничего не имелось. Прием, конечно, наивный. На милицию и персонал детских учреждений давно не действует. Но с научной и творческой интеллигенцией иногда проходит.

Так и есть - профессор вскочил, руками замахал:

- Ну что вы, что вы! Садитесь, прошу вас!

Я присел, и хотя волнение, вкупе с чужими линзами, мешало мне сосредоточить взор на чем-либо определенном, все же отметил про себя, что профессор удивительно молод. Ну от силы лет на десять старше меня. А может, и того не будет. Интересно, когда же это он все успел? Ведь говорил же я себе тысячу раз - брось без дела шататься по улицам и в выходные спать до обеда, берись за ум... Тоже мог бы уже профессором стать. Или, в крайнем случае, завотделом горизонтов и Проблем... Как Авдей Кузьмич.

- Если не возражаете, приступим к делу, - эту фразу я заранее отрепетировал дома перед зеркалом.

Профессор кивнул и для чего-то приподнял лежащую перед ним папочку. В кресле он сидел как-то странно - боком. То ли еще не привык к нему, то ли уже успел заработать в нем геморрой.

Я тем временем небрежным жестом раскрыл блокнот. Все вопросы, которые настоящий Авдей Сычев собирался задать профессору, были записаны там в столбик. Под каждым вопросом оставались три чистых строки для ответа. Профессор славился своим лаконизмом не менее, чем любовью к парадоксам. Глядя поверх очков, я прочел первый вопрос: "Ваша точка зрения на истинное положение человечества во Вселенной?"

Профессор отодвинул папочку еще дальше, и я увидел, что под ней лежит какая-то бумага. Ученый посмотрел сначала в эту бумагу, потом в потолок, потом снова в бумагу и, наконец, глубокомысленно изрек:

- Наука - попытка человека внести некий порядок в хаос природы. Поскольку никакого хаоса не существует, а имеется высший, недоступный нам пока порядок - наука является не чем иным, как самообманом.

По мере того, как профессор говорил, голос его становился все менее и менее уверенным. Закончив, он выжидательно посмотрел на меня, и уже совсем растерянно спросил:

- Ну что - не то?

- Не то... - не менее растерянно пробормотал я. - Про науку у меня вопросы в конце.

Вот так да! Вот так профессор! Попал, как говорится, пальцем в небо.

- Тогда попробуем что-нибудь другое... - он снова уткнулся в свою бумажку. - Может быть это: "В настоящее время человек представляет собой основной дестабилизирующий фактор среды"? "Человека" можно заменить на "человечество", а "среду" - на "Вселенную". Подходит?

- Подходит. Одну минуточку... Записываю... Так, следующий вопрос: "Расскажите коротко о главных направлениях ваших исследований?"

- Сейчас, сейчас... - вся его шпаргалка была покрыта размашистыми неразборчивыми строчками, и профессор, кривясь и морщась, пытался разобраться в них. - Ага! Вот: "Следует уяснить, что с точки зрения многомерного мироздания наша Вселенная не что иное, как сверхтонкий блин, один из бесконечного множества точно таких же или почти таких блинов. Причем каждая мини-Вселенная как бы свернута по отношению к любой другой, что полностью исключает какие бы то ни было взаимные влияния. Цель нашей работы - заглянуть, а если удастся, то и проникнуть за естественную границу нашего мира, проще говоря - в иное пространство".

- Подтверждаются ли ваши идеи практически?"

- Безусловно! - профессор оторвался, наконец, от бумажки. - Установка для исследования сопредельных пространств уже действует.

- Тогда еще вопрос: "Что означает в философском плане..."

- Подождите, пожалуйста! - взмолился вдруг мой собеседник. - Вот тут все написано. Ответы на любой ваш вопрос. Только очень уж неразборчиво. Можете пользоваться.

- Так значит, вы не профессор? - дошло, наконец, до меня.

- Нет, я здесь лаборантом работаю, - сознался парень, и кончики ушей у него при этом покраснели. - Профессор час назад улетел на симпозиум в Сидней. Уж извините, товарищ Сычев, что так получилось.

Ага, подумал я. С тобой все ясно! Видать, в юные годы тоже по улицам любил шататься, науку игнорировал - так и остался у серьезных людей на побегушках. Нечего теперь расстраиваться, сам виноват.

- Анохин моя фамилия, - сказал я. - А зовут Саней. И я под чужого дядю сегодня работаю. Авдей Кузьмич тоже улетел. Правда, не в Сидней, а поближе. Свидание у него с любимой женщиной. В редакции он никому, кроме меня, не доверяет. Говорит: "Один только ты, Санька, под меня еще не копаешь."

- Володя, - представился лаборант. - Насчет Сиднея, я, конечно, пошутил. Профессор дома спит. Сутки напролет работал. Знаете ведь, как у них со временем.

Тут нам обоим сразу полегчало" Я узел на галстуке расслабил и очки снял. А он в кресле развалился и ноги на журнальный столик положил.

- Что же тогда получается? - чуть не хохочу я. - Ты не настоящий! Я не настоящий! Может и установка ваша не настоящая?

- Ну нет! - успокоил он меня. - Тут все как надо. Испытано, одобрено и защищено патентами. У шефа, считай, уже Нобелевка в кармане. Было бы желание, можно хоть сейчас - ф-ф-р-р - и улететь в сопредельное пространство.