Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры

Но едва только попойка (а потом и опохмелка), устроенная вновь избранной властью в честь дорогих гостей, закончилась и те отбыли восвояси, внезапно выяснилось, что среди годных к ношению оружия мужчин будет брошен жребий с целью формирования воинских подразделений, способных отстоять интересы «здравомыслящей части населения Отчины».

В жеребьевке участвовало не меньше сотни человек, но повезло, в кавычках, именно этой десятке. Впрочем, они на свою судьбу особо не роптали. На границе с Кастилией пока царил мир, а граница с Трехградьем таковой уже вообще не считалась, поскольку вся эта страна числилась союзной территорией. Ходили, правда, слухи о каких-то анархистах, громивших новую власть по всей Отчине, но сюда, слава Богу, эта беда еще не докатилась.

Кормили здесь гораздо сытнее, а главное – разнообразнее, чем в родной деревне, где картошка с кислой капустой уже считались деликатесами. На самоволки командование смотрело сквозь пальцы, и негласный обет целомудрия, соблюдавшийся в деревне (попробуй не соблюди его, когда у каждой девчонки, кроме отца-головореза, имелась целая куча родни), был давно нарушен всеми гвардейцами, не имевшими к этому делу противопоказаний.

Их командир, вояка грозный, но мужик невредный, накануне отбыл в Талашевск за боеприпасами и дополнительными инструкциями. Его обязанности временно исполнял тот самый сбежавший парнишка, благодаря самообладанию и расторопности которого Левка Цыпф сохранил свою драгоценную жизнь.

Никакой другой информации, способной прояснить нынешнее положение в Отчине, рекруты сообщить не могли. Уже потом, когда они были допущены к котлу с кашей, у одного вдруг прояснилась память.

– Перед тем как чужие приезжали, у нас в деревне сразу трое человек накрылось, – сообщил он, ревниво косясь на своих приятелей, энергично орудовавших ложками, – Семен Учитель в старый колодец упал, дед Липкин в сарае повесился, а один мой свояк, дядя Миша, зарезался. Сначала в сердце себе два раза косой пырнул, а потом горло перерезал.

– Горло? Сам себе? – удивился Смыков.

– Что тут такого странного, – ухмыльнулся Зяблик. – Я про одного самоубийцу слышал, который нанес себе тридцать семь смертельных ран, причем некоторые даже в спину… А чем твой свояк занимался?

– Как все… Пахал, сеял, за скотиной ходил. А раньше воевал… Языки знал… Говорят, с чужеродцами дружбу водил…

– Картина ясная, – Зяблик переглянулся со Смыковым. – От несогласных заранее избавились… Тут решительная рука чувствуется.

– Похоже на то, что аггелы столковались с какой-то влиятельной, но, так сказать, менее одиозной группировкой и сейчас устанавливают по всей Отчине свою власть, – резюмировал Цыпф.

– Или уже установили, – добавил Смыков.

– Если нас кто и погубит, так это вот такие сиволапые, – Зяблик зло глянул на рекрутов, уже облизывающих свои ложки. – Дальше своей борозды ничего не видят и, кроме как о своем навозе, ни о чем знать не хотят. Богоносцы зачуханные! Моя хата, как говорится, с краю… Их любая власть устраивает, хоть Божеская, хоть дьявольская… Потом, правда, спохватятся, когда жареный петух в жопу клюнет, да поздно будет…

– Вы, братец мой, лучше скажите, что нам с этими любителями щей и каши делать? – Смыков кивнул на притихших рекрутов.

– Пусть валят на все четыре стороны… Толку от них… Кстати! – В голову Зяблика вдруг пришла какая-то интересная мысль. – Когда ваш командир обещал вернуться?

– Да уж пора бы… – Парни пожимали плечами и недоуменно переглядывались.

– Надолго он никогда не отлучается.

– А на чем он в Талашевск отправился? Ведь не пешком же?

– Не-е… У него самоходная машина есть… И на керосине работает, и на самогоне… Быстрее любой лошади бегает.

– Что ж вы сразу не сказали, оболтусы!

– Вы ведь не спрашивали… – сразу приуныли запуганные рекруты.

– Машина это как раз то, что нам надо, – задумчиво произнес Цыпф. – Да и со свежими инструкциями новой власти не мешало бы ознакомиться… Не подождать ли возвращения командира?

– Как же, дождешься его… – Смыков осуждающе покосился на Зяблика. – Беглец-то не зря к дороге рванул… перехватит командира на околице.

– Не успеет, – сказал Артем, до этого в дела ватаги демонстративно не вмешивавшийся. – Слышите – мотор…

– Ага! – подтвердил Смыков. – С натугой ревет. Наверное, на горку взбирается.

– Брать только живым! – Зяблик встал сбоку от дверей. – Верка к окну, будешь наблюдать. Ты, Левка, в стороне побудь, а не то опять какой-нибудь фокус отмочишь… А вы, соль земли, замрите! Чтоб никто ни икнуть, ни перднуть не посмел.

Машина уже успела преодолеть затяжной подъем, перешла на повышенную передачу и сейчас гудела где-то невдалеке. Назвать ее мотор мощным было никак нельзя – впрочем, причиной этих кашляющих, чахоточных звуков могло быть и плохое горючее.

Подъехав почти вплотную к крыльцу усадьбы, машина остановилась – заскрипели тормоза, задребезжали разболтанные узлы, заглушенный мотор продолжал судорожно детонировать, а от облака выхлопных газов помутился и без того скудный свет в окошках.

– Один он? – спросил от дверей Зяблик.

– Один, – ответила Верка. – Но мужик крупный…

– Тем хуже для него. Крепче получит, – Зяблик перехватил пистолет так, чтобы удобнее было бить рукояткой. – Ну где он там?

– Стоит… Где-то я с ним, кажется, встречалась… Теперь на стену костела смотрит… Она же от гранаты вся в щербинах…

– Ах мать твою наперекосяк! – Лицо Зяблика скривилось от досады. – Совсем из виду выпустили…

– Идет к углу… Оглядывается… – продолжала комментировать Верка. – Нет, я его точно уже видела раньше… Встал… Лезет в карман…

– За оружием?

– Нет. Достал кисет… Самокрутку сворачивает…

– В самый раз! Сейчас я ему закурить дам! – Зяблик решительно распахнул дверь и навскидку, почти не целясь, пальнул наружу. Затем приказал: – Заходи. Уже заждались тебя.

Человек, которому столь бесцеремонным образом помешали насладиться табачком, проходя в дверь, вынужден был согнуться. Когда-то он, безусловно, отличался недюжинной физической силой, но сейчас телосложение имел скорее громоздкое, чем могучее, да и ноги передвигал с трудом.

Игнорируя Зяблика, нагло поигрывающего своим пистолетом, он обвел взглядом комнату и, судя по всему, осмотром остался доволен.

– Слава Богу, все целы, – пробасил он, садясь на ближайший тубарет. – Зря, значит, волновался…

– Вы за Витьку не беспокойтесь, – сказал .кто-то из рекрутов. – Он сбежал.

– Знаю. Встретился он мне тут неподалеку… Заикался от страха. Я его домой отпустил. Да и вы, как видно, отвоевались.

– Плохо молодое поколение учите, Мирон Иванович, – сказал Цыпф. – Курорт, а не служба. Голыми руками их взяли.