Ричард Морган - Сломанные ангелы

Оставалось верить, что фонтан эмоций скроет перевоплощение Сутьяди от глаз и ушей возможных наблюдателей. В какой-то момент я сказал так:

– По крайней мере понятна причина, из-за которой марсиане оставили корабль на орбите. Она состоит в полной свободе от воздействия радиации или биологической гибели экипажа. Там нечего зачищать. Только представьте: всякий раз вести битву с военным объектом, экипаж которого восстает из праха, стуча костями.

Депре значительно произнес:

– Я не верю… Не верю в призраков.

– По-моему, их это вовсе не трогает.

– Ты веришь, что марсиане ушли? Ушли совсем. Оставив за собой нечто… Нечто вроде призраков?

Вордени отрицательно покачала головой.

– Если так – почему никто не видел их раньше? В последние пять столетий мы раскопали достаточно марсианских руин.

Сутьяди нервно заметил:

– Я слышал, как они… Они кричали от боли. Это было всеобщее страдание. Возможно – гибель огромного экипажа. Наверное, никому еще не случалось пройти мимо… Мимо смерти стольких существ. Там, в Лэндфолле, ты говорила, будто марсиане сильно опередили нас в своем развитии. Не исключено, что они не способны умереть вот так, все сразу. Они наверняка могли переходить в иное состояние.

Я только хмыкнул в ответ.

– Неплохой трюк – если уметь им пользоваться.

– Мы, к примеру, не умеем, – сказала Вордени.

– Возможно, со временем научимся. Если вокруг будет постоянно витать нечто такое. Всякий раз, когда применяется оружие массового уничтожения.

– Ковач, не говорите ерунды, – встав с постели, злобно встрял Хэнд. – И вы все тоже. Слишком долго вы слушали антигуманные и упаднические речи этой женщины. Марсиане никогда не стояли выше нас. Хотите знать, что видел лично я? Два корабля стоимостью в несколько жалких миллиар-дов, занятых повторением одного и того же бессмысленного цикла. Битва, не решившая ничего тысячи лет назад и не разрешившаяся ничем на наших глазах. В чем отличие от ситуации, которую мы имеем здесь, на Санкции IV? Эти существа могли убивать друг друга, и только. Так же, как мы.

– Браво, Хэнд. – Вонгсават нарочито медленно похлопала в ладоши. – Тебе следовало выбрать карьеру политика. Одна незадача: второй корабль вовсе не выглядел марсианским. Так, госпожа Вордени? Совсем иная конфигурация.

Взгляды присутствовавших устремились на археолога. Вордени сидела, понурив голову. Наконец Таня очнулась и, встретив мой взгляд, спокойно кивнула:

– Действительно, второй корабль не был похож ни на что, виденное раньше. И я никогда о таком не слышала. – Археолог глубоко вздохнула. – В то же время это прямое свидетельство. Того, что марсиане противостояли кому-то еще.

В аудитории нарастало немое, тяжелое предчувствие. Оно витало где-то рядом, заставляя скорее прекратить обсуждение непонятной темы. Казалось, всем вот-вот откроется тайное предостережение и прозвучит общий сигнал к побудке, заставляя очнуться человеческую расу.

Мы не принадлежим этому миру.

Нам позволили несколько сотен лет играть в песочницах, оставленных марсианами примерно на тридцати планетах. Никто из взрослых не пришел и не позаботился о нас. Никто не предупредил, что именно появится из-за забора и как следует это встретить. Предзакатный свет струился с безмятежного неба, освещая крыши соседних домов, и на пустых улицах внезапно появились незнакомые тени.

Хэнд продолжал говорить:

– Чушь. Сфера обитания марсиан сократилась в результате бунта. Об этом существует целая теория, освященная Гильдией. Не так ли, госпожа Вордени?

– Да, Хэнд.

В голосе археолога сквозило открытое пренебрежение.

– И знаешь почему? Известно ли тебе, кто распределял найденное и кто занимался его осмыслением? Кто решил, будто наши дети должны расти с верой в…

– Существуют факты…

– Не надо, не надо рассуждать о гребаных фактах. Изможденное лицо археолога засветилось яростью. На секунду показалось, будто Вордени решила физически расправиться с Хэндом.

– Ты, мать твою, не желаешь воспринимать факты. И что ты можешь знать про Гильдию? Я занимаюсь этим всю свою жизнь, Хэнд. Хочешь расскажу, сколько фактов было предано забвению ради соблюдения политической линии Протектората? Сколько исследований объявлено противными человеческой природе и сколько загублено интересных проектов? Лишь потому, что не совпадали с официально одобренной трактовкой. Сколько грязи выливал из своего ушата председатель Гильдии – стоило инвестициям лишь показаться на горизонте…

Казалось, что перед натиском изможденной, почти умирающей женщины Хэнд отступил назад. Он нерешительно произнес:

– Шансы на то, что две столь значительные звездные расы могут развиваться почти параллельно, выглядят настолько незначи…

Сотрудник "Мандрагоры" вызвал на себя шквал настоящей бури. Вордени словно испытала действие тетрамета. Ее голос жалил, как кнут.

– Ты дефективный? Или не видел, как открывались ворота? Перед тобой было средство для мгновенных межпланетных перемещений. Технология, которую они оставили брошенной просто так. Считаешь, подобная цивилизация может замкнуться на пространство в несколько кубических световых лет? Мы видели оружие, способное поражать на скорости более высокой, чем скорость света. Возможно, оба корабля пришли с разных сторон чертовой галактики. Откуда нам знать?

Кто-то поднял полог на входе в купол, и освещение несколько изменилось. На секунду отвлекшись от Тани Вордени, я увидел Леманако. В своем хамелеохромовом комбинезоне он стоял на пороге купола, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

Подняв руку, я поприветствовал вояку.

– Здорово, Тони! Добро пожаловать на наши ученые дебаты. Не стесняйся и спрашивай, если не соображаешь в терминологии.

Леманако оставил свои попытки спрятать улыбку.

– У меня есть ребенок на Латимере, и он собирается в археологи. Не хочу, говорит, работать на папиной должности.

– Это возраст, Тони. Со временем мальчик поймет.

– Надеюсь.

Леманако неловко изменил позу, и я понял, что под комбинезоном он носит мобилизирующий костюм.

– Тебя желает видеть начальство.

– Одного меня?

– Нет, сказано так: "Всех, кто пришел в себя". По-моему, важное дело.

День снаружи купола уже клонился к вечеру. Все стало серым, и с востока к лагерю подступала неумолимо расширявшаяся полоса черного ночного неба. Освещенный стоявшими на треножниках осветителями Энгье лагерь Кареры выглядел образцом военного поселения.

Подсознание отмечало детали происходящего с привычной отстраненностью, но на фоне ночи неожиданно возникло теплое и ясное ощущение: я нахожусь среди своих.

У самых ворот, чуть поодаль, расположились бойцы охранения. Разлегшись на песке, они жестикулировали, о чем-то оживленно беседуя. Ветер приносил лишь обрывки смеха, и, судя по голосу, громче других веселилась Квок. О чем говорили – оставалось непонятным из-за расстояния. Защитные пластины шлемов были подняты. В остальном бойцы выглядели готовыми к экстренному "погружению" и, разумеется, были вооружены до самых зубов.