Пьер Бордаж - Мать-Земля

Похолодев от ужаса, она прижалась к стене, уставившись на плиты, словно рассматривала осколки разбитой мечты. Ей больше не придется карабкаться по трубам органа, ей вынесет приговор совет матрион, ее, как преступницу, проведут по улицам Коралиона, навсегда сошлют на остров Пзалион, и остаток жизни она проведет среди преступников, психов, проституток и согрешивших сестер... По ее щекам покатились неудержимые слезы, когда она подумала о переживаниях отца.

— Поспешите, сестра Оники!

С опустошенной душой она вытерла рукавом слезы, выпрямилась, направилась к двери и открыла задвижку. Две администраторши в серых платьях ворвались в келью и оглядели Оники с удивленным и возмущенным видом.

— Как, вы еще не вымылись и не переоделись! — проворчала одна из них.

— Вы же знаете, что после окончания смены вы должны быть всегда готовы к вызову на совет матрион, — подхватила вторая.

Они протянули руки к одежде Оники, но та отступила на два шага.

— Я еще пока могу переодеться сама!

Администраторши, напуганные яростными огоньками в ее взгляде, застыли на месте.

— Как хотите, но побыстрее!

Оники разделась, открыла шкаф и вынула чистое платье. Тяжелые взгляды администраторш обжигали ей грудь и живот. Управление и уход за зданиями были уделом тутталок, которых сочли неспособными для очистки труб. Восхищение, которое они питали к своим сестрам, хозяйкам небес, особенно к их атлетическому и загорелому телу, часто превращалось в зависть, а иногда и в ненависть. Администраторши, белые и толстые улитки, передвигались с трудом, думали лишь о еде и мстили за свое положение, играя роль льстивых приспешниц матрион.

Едва Оники надела платье, как администраторши подхватили ее за руки и бесцеремонно выволокли в коридор.

В зале заседаний матрион находились два странных человека. Один сидел в центре в кресле старейшины. Пурпурная ткань плотно облегала его голову, на которой сидела смешная квадратная шляпа, подчеркивая угловатые и строгие черты его лица. Просторный фиолетовый плащ, застегнутый на шее брошкой в виде креста, покрывал его тело. Оники не рассмотрела лица второго гостя, закрытого большим черным капюшоном. Она только ощутила зловещую, ужасающую энергию, которая исходила от него. Присутствие двух мужчин в стенах монастыря заинтриговало ее. Было ли это связано с ее прекрасным незнакомцем?

— Подойдите, сестра Оники...

Оники неуверенным шагом приблизилась к матрионам, которые теснились на ступенях позади кресла старейшины. Она обратила внимание, что они были в официальных одеждах — розовых платьях, украшенных коралловыми звездами. Она также отметила их озабоченные лица и частые испуганные взгляды в сторону человека, одетого в пурпур и фиолетовый плащ. Кем он был для матрион, которые ревниво оберегали свои прерогативы, если они предложили ему кресло старейшины? Честь, в которой они веками отказывали представителям коллегиальной власти Эфрена.

— Мы вызвали вас, сестра Оники, чтобы вы рассказали нам о неприятной встрече с коралловой змеей во время вашей работы, — заговорила одна из матрион.

Оники понадобилась целая минута, чтобы вникнуть в слова собеседницы. Она была настолько уверена, что ее пригвоздят к скамье позора — двусмысленные намеки администраторш только укрепили ее в этой мысли, — что не осмелилась поверить в вызов по столь пустой причине.

— Змея вам откусила язык, сестра Оники? — вновь заговорила матриона с раздражением. — Говорите! Кардинал Эсгув, присутствующий здесь, желает оценить вашу работу.

Мужчина вцепился в подлокотники кресла, наклонился вперед и вгляделся в девушку с длинными распущенными волосами, которые черными блестящими ручьями струились по ее плечам и верхней части платья.

— Ваша протеже мне кажется слишком робкой для полубогини! — пробормотал он голосом, наполненным желчью.

— Мы никогда не считали сестер полубогинями, ваше преосвященство, — сказала одна из матрион.

— Может быть, но эфренский народ создал им культ, похожий на религию! Более того, в Кодексе религиозных и гражданских обязанностей Крейц категорически осуждает безбрачие и религиозное призвание женщин.

— Эфреняне демонстрируют признательность и искренне их любят, ваше преосвященство. Если они перестанут лазать по трубам большого органа хотя бы несколько дней, лишайники разрастутся в коралле, прервется поступление кислорода...

— Мы говорим о разных вещах, — сухо оборвал ее кардинал. — Наша святая Церковь подвергает сомнению не качество их работы, а нездоровое поклонение, предметом которого они стали. И Святой Престол в Венисии поручил мне определить, совместимо ли это поклонение с Истинным Словом, с пророчеством Крейца... Итак, расскажите нам об этой змее...

Оники вскинула голову и поглядела на прелата, чьи светлые, почти белые глаза тенями скользили по ней. Интуиция подсказала ей, что наиболее опасным из этих двух представителей крейцианской Церкви был не наглый кардинал, а окаменевший призрак позади кресла, укутанный в черный плащ с множеством складок. Она решила, что это скаит, существо, о чьих ужасающих телепатических способностях она, как и большинство сестер-тутталок, не раз слышала.

— Обычно коралловые змеи скрываются от света и только пересекают трубы, — сказала она голосом, который пыталась сделать твердым. — Но эта застыла подо мной, и мне пришлось долго ждать, пока она уйдет. Я застряла примерно на полчаса...

— И вы не могли двигаться? — спросил кардинал.

— При малейшем движении она бросилась бы на меня.

— Значит, вы ее не видели...

— Мы не пользуемся зрением, чтобы уловить передвижения коралловых змей, мы натренированы слушать и ощущать их присутствие...

Черный силуэт склонился к кардиналу и прошептал ему на ухо несколько слов.

— Вы ведете довольно опасное существование... По вашему мнению, почему вас заставляют принимать обет целомудрия?

Все существо Оники наполнилось беспокойством.

— Потому что наша задача отнимает всю нашу энергию...

— Слишком банальный ответ, чтобы быть честным. Целомудрие есть жертва, которую обычно требуют от священнослужителей.

— Ваше преосвященство, целомудрие сестер Тутта связано исключительно с профессиональными обязанностями! — вмешалась одна из матрион. — Эффективность их работы в щите зависит от бдительности. Смогли бы матери семейств противостоять коралловой змее? Разве их дети и мужья не отвлекали бы их от этой задачи?

— Вот почему мы собираемся заменить тутталок машинами, дама моя. У машин нет семьи, и они не вызывают желания создавать культ.

— Наши предки использовали автоматы, ваше преосвященство. Но они быстро пришли к выводу, что человек лучше выполняет очистку труб.