Наталья Иртенина - Меч Константина

Обстрел велся не только с фасада, но и с боков здания. Скоро гранаты закончились. В возникшей паузе в разбитых окнах стал появляться противник. Гранатометов у них как будто не имелось, зато были пулеметы. И площадь возле здания открывалась перед ними как на ладони. Шквальный огонь неприятеля заблокировал ее полностью. В первые же секунды несколько наших акробатическими прыжками убрались с площади под укрытие соседних домов, ларьков и припаркованных по краям машин. Фашист из-за киоска остервенело поливал офис из своего ручного пулемета. Святополк с другой стороны будки стрелял короткими очередями. Продавец киоска сбежал сразу, как только «кавалеристы» пошли в атаку. С моего же места за будкой бык виден лишь противоположный угол здания офиса Мне ничего не оставалось, как постреливать туда без всякого толку.

Мы не собирались брать здание штурмом, нам просто надо было как следует пошуметь, пока не придет время уходить. Когда оно пришло, я не заметил. Командир взял меня за плечо и крикнул Фашисту, что пора заканчивать. Перестрелка шла уже минут пятнадцать без особых потерь с обеих сторон. Вот-вот могла нагрянуть команда быстрого реагирования — КОБР, бойцы Пятой колонны в составе оккупационного Легиона. И тогда больших и бессмысленных потерь точно было бы не избежать. Святополк опять отправил сигнал всем нашим. Уходить мы должны были тоже врозь, каждая группа своим путем. Я последний раз оглядел поле боя, и вдруг на глаза мне попался Леха. Он лежал, скукожившись, за кустами перед зданием, ветки наполовину скрывали его. Из офиса его вообще видеть не могли, но сквер простреливался целиком. Из своей слишком невыгодной позиции Леха без передыху бил по окнам. Сигнала телефона он как будто не слышал. Намертво вжавшись в землю, Романтик вел бой. Я крикнул командиру.

— Ему оттуда не уйти, — оценил ситуацию Фашист. — Поднимет голову — и кирдык.

Святополк связался с Серегой, они принялись решать, как спасать Леху. Короткие тревожные фразы выстреливали в эфир. Серега сообщил также, что Папаша ранен в плечо, Руслан уже занялся им. Никто не уходил с площади, все ждали Леху, продолжая обстреливать окна офиса, чтобы хоть как-то помочь ему. В этот момент с противоположной улицы на площадь ворвалась сумасшедшая «газель». Напрямик влетев на сквер, она протаранила кусты и резко встала перед самым носом у Лехи, закрывая его от пуль. Из водительского окна высунулась голова нашего «трофея» Кирюхи. Очумелый Леха не сразу сообразил, что от него хотят. Пулеметы дырявили «газель» с другой стороны. Кир свирепо проорал что-то, и Леха послушно вскочил, открыл дверь машины, нырнул внутрь. «Газель» выпрыгнула из кустов, заложила бешеный вираж и скрылась на той же улице.

— Во дает, — сдержанно восхитился Фашист.

— Уходим, — внезапно севшим голосом сказал командир. Видно было, что и он поражен поступком бывшего бандита Кирюхи.

Обратная дорога прошла в молчании. Каждый думал о своем. Меня разбирали сомнения.

Я был уверен, что люди не должны убивать людей. Но мы убивали. Мне представлялась кровавая гора трупов, лежащих в комнатах и коридорах здания. Наверное, в реальности их было намного меньше, чем у меня в воображении. Только воображению не было до этого дела. Я твердил себе, что это война, и война есть зло, на ней убивают друг друга Мы не нападали на мирных. Те, кто работает в этом офисе, воюют — не столько с нами, сколько с мирным населением. Они вооружены не одними лишь пулеметами и автоматами. Они используют и самое мощное оружие в мире — слово. Нам нельзя боятся тех, кто убивает тело. Настоящая опасность там, где убивают душу. А слово может это делать. Оккупантские бригады информационного спецназа — самый лютый наш враг. Их дружный вой способен перекрывать свист летящих к земле бомб.

Но ведь взявший меч от меча погибнет. Я словно распался надвое, одна половина меня была за, другая против. И та, что против, была сильнее. С людьми воюют пришельцы и их обслуга из наших же соотечественников. Мне даже казалось, что в окне офиса я видел Лору Крафт с пулеметом в руках. Их воля. А я воюю против зла Только как мне разделить зло и людей?! Я ведь не Бог. Очистить злодея от зла мне не под силу…

К избушке на курьих ножках мы вернулись в синих сумерках. В лесу тени стояли еще гуще, и сама избушка казалась страшилищем, выползшим из болот. Правда, болот здесь не было, Зато гугукала сова, стонали старые сосны, и от этого мурашки бежали по коже. Да еще комары набросились на нас — бесплатную закуску к ним доставили, пир на весь мир загудел. К тому времени как развели костер с сильным дымом против кровопийц, они уже наелись нами до отвала.

Постепенно собрался весь отряд. Раненый Папаша брел сам, только за руку держался. Руслан сделал ему перевязку еще в городе, а сейчас потребовал теплой воды и снова занялся раной. Водой мы запаслись по пути, в какой-то деревне нашли колонку. Рана была неопасная, пуля прошла насквозь. «Жить будет», — заверил нас Руслан.

Герой дня Кирюха пришел один, последним. Где он пропадал, не знал даже Паша, взявшийся опекать мальчишку, невзирая ни на какие договоры насчет пяти попыток. Паша напоминал мне благочестивого старца, который, когда к нему пришли грабители, не только сам все им отдал, но предложил вместе возблагодарить Бога за оказанную ему милость.

Леха все никак не мог прийти в себя. Смотрел одурелыми глазами и явно не понимал, отчего это все радостно хлопают его и называют героем. Наконец ему объяснили, что вместо намеченных двадцати минут он продержался под бешеным огнем все тридцать, не струсил, да еще остался жив, — и тут Леха немножко пришибленно заулыбался. А когда к нему подошла Василиса и при общем гулком одобрении чмокнула в щеку, вся одурелость с Лехи слетела Он принялся взволнованно рассказывать, каково ему лежалось там под кустами.

— … Еще как трусил. Я же думал, все, кранты, отпейнтболился. Вокруг жуть кромешная, свистит над головой, кусты от пуль трясутся. Я даже молиться стал, представляете? Никогда в жизни этого не делал. Я же и не верю в Бога-то. А все равно лежу и ору мысленно, чтоб вытащил меня из этого пекла.. Просто чудеса, а?

— Чудеса, — согласились с ним.

— Ну тогда по сто грамм за чудеса, — предложил Монах, доставая фляжку.

Даже мне капельку налили, командир разрешил. От этой капельки мне сделалось легко и радостно. Я уже не был распавшимся надвое, снова стал целым, единым и неделимым.

Тут как раз из лесной гугукающей темноты вышел Кир — руки в карманах, глаза на стреме. Первым его заметил Фашист и заорал дурным голосом: — Вот он, Лехин спаситель! Качать его, ребята!

Увернуться Кир не успел. Его подхватили и с воплями начали подкидывать в воздух. Взлетал он высоко и, перекувыркиваясь, кричал, чтоб отпустили. Больше всех радовался за подопечного Паша, он же и размашистее всех подбрасывал героя.