Джон Райт - Золотой век

— Я замечаю, что смерть кажется пустяком, недорогой ценой, пока это не твоя собственная смерть.

— Когда пропадает одна жизнь, это такая же страшная трагедия, как и гибель всего человечества, — голосом, полным достоинства, заявил Цичандри-Манью. — Если человек погиб, то для него нет больше вселенной!

Ганнис говорил высокомерно и презрительно:

— Ни одна жизнь не может быть принесена в жертву ради пользы и благополучия всех. Мы не общество каннибалов!

— Ни одна жизнь?.. Ни одна?..

— Ни одна-единственная! — подтвердил Ганнис.

Диомед кивнул своим призрачным шлемом в сторону Ганниса.

— Я очень рад слышать подобные слова от вас. Я полагаю, что эта доктрина распространяется и на Фаэтона? Он личность, более обособленная и одинокая, чем любой из вас, значит, его не принесут в жертву.

— Ганнис Сторазумный, — обратился к нему Навуходоносор. — Я вынужден потребовать вашего отстранения от голосования по этому вопросу. Все наше заседание передается вашим составляющим на Юпитере, если вы проголосуете за изгнание Фаэтона, ваши соотечественники вас не поймут, поскольку ваши мотивы лицемерны. Юпитерианцы, если вы еще помните, все считают себя индивидуалистами и первопроходцами, у многих из ваших сторонников есть интересы в проектах на Нептуне и Сатурне. Слова Диомеда убедят их.

Ганнис сел, но было не похоже, чтобы он расстроился.

— Я не стану голосовать, но все равно буду выступать против предложений Фаэтона. Неважно, кто его поддержит, все равно без моего металла ему не летать.

— «Феникс Побеждающий» будет построен, — заявил Диомед. — Возможно, придется сделать его поменьше размером, возможно, с более тонкой обшивкой. Но вам, Ганнис, не удастся встать на пути Фаэтона и его мечты. Его ничто не остановит…

В голосе его зазвучало торжество.

— Ничто его не остановит.

Но когда он это говорил, образ его то застывал, то начинал двигаться, потом снова застывал, голос шипел и искажался. Его изображение исчезло, вместо него появилось простое двухмерное окно, по нему бежал текст, повторяющий последние слова Диомеда.

«Ничто не остановит его… Мистер Асмадей! Я был бы счастлив принять ваше предложение. Но боюсь, у меня теперь нет ног, чтобы прыгать. Можете изменить мое имя, как вам заблагорассудится. Я больше не могу позволить себе иметь достоинство, я не могу позволить себе роскошь сохранить свое имя…»

Фаэтон очень хотел спросить Диомеда о Ксенофрнте, о том, кто он такой и откуда взялся, но теперь ему это вряд ли удастся. Он не сможет ничего передать своему другу. Один из Благотворительных поднялся с места и раскрыл ладони — этот жест означал, что он открывает дополнительный канал из своих ресурсов или передает компьютерное время.

Окно, представлявшее Диомеда, мигнуло и погасло.

— Мы переправим парциала Диомеда назад, туда, где он был создан, в пространство около Нептуна. На это уйдет очень много ресурсов.

— Я тоже внесу несколько секунд, — предложил Гелий.

Ганнис кивнул и выставил четыре пальца.

Остальные Наставники одобрительно зашумели, каждый добавил либо времени, либо энергии. Все вместе, а их было около сотни, они легко могли отправить парциала Диомеда к своему создателю. Некоторые члены Белого и Красного поместий добавили к этому программное обеспечение и специальные программы в подарок, так что парциал вернется домой богаче, чем был до отбытия.

Фаэтона удивили такие проявления щедрости и милосердия. Возможно, Гелий все-таки прав, и Наставники — люди совестливые и доброжелательные. Может быть, они просто не могут освободить Фаэтона от наказания, поскольку таким образом они испортят свою репутацию. Однако, выслушав речь Диомеда, может быть, они ограничатся легким, чисто символическим наказанием.

Ганнис поднялся с места.

— Уважаемый Колледж! Теперь мы видим, что опасность, которую представляет Фаэтон, больше, чем мы думали. Кроме угрозы межзвездной войны мы столкнулись еще и с угрозой беспорядков в удаленных частях Ойкумены. Мы знаем, как трудно софотекам поддерживать порядок в тех далеких холодных краях. Мы все втайне подозреваем, как могут использовать свою уединенность, в любви к которой они клянутся, холодные герцоги, это может быть что угодно, вплоть до детской проституции. Кто знает, что делают во тьме своих ледяных крепостей нептунские отшельники, имея в своем распоряжении возможность изменять разум и память в соответствии со своими фантазиями и пристрастиями. Мы должны позаботиться не только о том, чтобы Фаэтон голодал и умер, но и о том, чтобы у него не было возможности вступить в контакт с его отвратительными союзниками, которых он увлек и вдохновил странными проповедями!

— Это несложно организовать, — вступили Благотворительные, — все сверхдальние лазеры для передачи информации на орбите принадлежат двум-трем проектам и нескольким магнатам города-кольца. Многие из них подписали соглашение с Наставниками.

— Ганнис с Юпитера, безусловно, прав, — вступил Цичандри-Манью. — Мы должны не только изгнать Фаэтона, мы должны позаботиться, чтобы он не получил помощь от тех, кто не следует нашим мудрым советам, от нептунцев, разных отщепенцев и им подобных личностей. Я рекомендую наложить на него полный запрет на общение и использование Ментальности в любой форме. Никто не должен даже звонить ему, иначе этого человека отключат от систем связи. Никто не должен писать ему письма, а если напишет, пусть сам отнесет это письмо адресату.

— А еще пусть вырастят сначала дерево, — добавил Асмодей Бохост, — сделают из него бумагу, а потом откормят гуся и возьмут у него перо, чтобы писать!

— Тело Фаэтона хранится в сегменте города-кольца, который принадлежит нам, — вступил один из Благотворительных. — И вода, и воздух, и само помещение принадлежат нам. Мы не продадим ему ничего.

— С помощью софотеков и их советов мы сможем предвидеть и пресекать любые попытки Фаэтона обойти наши запреты, — заметил Нео-Орфей.

— «Феникс Побеждающий» находится на орбите Меркурия. Даже если Фаэтон каким-то обманом сможет вернуть себе право собственности на корабль, никто не согласится отвезти его туда, — сказал Альбион Непрерывный из Белой манориальной школы. — Никто не подаст для него сигнал на корабль, чтобы вызвать его к Земле. Он не сможет долететь до Меркурия, хлопая крыльями.

— Я еще раз хочу спросить, — встал Цичандри-Манью. — Кто-то считает, что есть смысл продолжать обсуждение?

Встал Гелий.

— Подождите.

Наступила тишина.

Краешком глаза Фаэтон заметил, что Ганнис весь подался вперед, с интересом следя за Гелием, поднявшимся со своего места. Лица Благотворительных выражали одно и то же: настороженное внимание. Ао Аоэн, не будучи членом Колледжа, получил место на скамье для гостей, за спинами чародеев. Чешуйки на его спине переливались на свету, лившемся из окон, но лицо было скрыто капюшоном, и все же что-то в его позе выдавало напряжение.