Елена Ворон - Ангелы-хранители работают без выходных

— Гэс, идемте, я вам объясню. У нас и без того трудности, не усложняйте мне жизнь еще больше.

Телохранитель оттер его назад, тут же подошел второй и молчаливо и внушительно встал рядом.

— Морейра, будьте добры помолчать. Я все про вас знаю: вы мастер заговаривать зубы, так что лучше молчите. Ну, голубка моя — я жду.

Если бы Наташа сломалась, если бы закричала, заплакала, забилась в объятиях Виктора — быть может, все бы закончилось иначе. Однако его маленькая храбрая жена решила дать отпор: она метнулась вперед и подступила вплотную к Атахо.

— Не отдам! — выкрикнула она, сверкая черными глазами. — Он мой, мой, мой! — Рука ее скользнула под рубашку, в карман брюк, и Кэт — почти неосознанно — рванулся и вклинился между Атахо и Малышкой, схватив ее за руку и выворачивая кисть.

— С ума сошла! — Он вырвал дезинтегратор — маленький, свой собственный, до сих пор мирно лежавший в спальне. В тот же миг его сбил с ног Виктор.

Что было дальше, Кэт не знал. Очнулся он на полу, вокруг было темно и очень тихо, сквозь распахнутые двери тянуло теплым ночным ветерком. Дом был мертв.

— Эк тебя, братишка, угораздило, — сокрушенно качал головой Джон Дэнвер. Ставший более двух лет тому назад начальником отдела по расследованию убийств, он в свои сорок три года оставался таким же поджарым, как в юности, хотя в белокурых волосах, если приглядеться, можно было заметить раннюю седину. — Ну, как же ты сплоховал? Ладно, давай чашку, я тебе хоть кофейку еще налью.

Кэт покорно протянул свою чашку. Это неизбежно: где Джон, там и кофе, которым он настойчиво потчует всех подряд. В городском доме Дэнверов было тихо — жена с детьми гостила у сестры на Эльзикаре.

— Атахо — разумный человек, с ним всегда можно поладить, — продолжал выговаривать Кэту хозяин. — Ему ж ничего не надо было, просто заехал поглядеть — а вы ему этакое представление закатили! Стыдно мне за тебя, просто стыдно.

— Если Атахо такой разумный — почему он водится с генералом и вообще играет в эти игры?

— Он генералу племяш, — ответил Джон и сердито примолк. — Ты, кузен, на новые неприятности нарваться желаешь? Язык распускаешь не по делу. Кто тебя заставлял во всем признаваться?

Кэт пожал плечами. Разве объяснишь? И потом, признайся он действительно во всем, сейчас бы ему тут не сидеть.

— Чтоб ты знал, — неожиданно улыбнулся Джон, — они оба пытались тебя прикрыть. Ты, дескать, ничего и не говорил, они сами догадались.

У Кэта потемнело лицо.

— Ты сам, что ли, их допрашивал?

— Смеешься? Я в эти клиники ни ногой, упаси Боже. Атахо рассказывал, он присутствовал из чистого любопытства. В общем, запирались как могли, пока им эликсир правды не вкатили. Тогда уж…

— Джон! На кой черт мы с тобой работаем в полиции?

— А ты, кузен, поди попробуй что-нибудь доказать. Я, например, даже не знаю, где они сейчас, и не берусь предполагать, где оба окажутся, если мы возьмемся их искать.

Кэт поднялся на ноги, прошелся по просторной светлой гостиной, где от влетающего в окно морского ветерка тихонько позванивали тонкие подвески светильников.

— Джонни…

— Вот что, послушай-ка дельные слова. Ты взялся за эту работу — ты знал, что она грязная — потому что нуждался в деньгах. В хороших и верных деньгах, которые тебе честно платили. Поэтому не надо теперь хвататься за голову и кричать: «Преступление, ах, преступление!» Да, преступление. Но если ты сунешься сейчас искать закона и порядка, я тебя не поддержу.

— Почему же?

Джон развел руками:

— Извини. Моя епархия — убийства, а не психологические эксперименты.

— Знаешь, в случае с Бьорном Криссом это было одно и то же. Из человека сделали идиота! А ты говоришь…

— Не горячись, кузен, не горячись. — Джон подошел и похлопал Кэта по плечу. — Это, между прочим, счастье Делано, что с Криссом так вышло. Иначе… я не знаю наверняка и могу только догадываться, но думаю, при другом исходе эксперимент был бы уже завершен. А сейчас они опасаются и не хотят ставить последней точки. В том смысле, что, мало ли, опять что-нибудь пойдет не так. В общем, доктор Генрих тянет время, говорит, чего-то там исследует, доводит, а по-моему, ему просто жаль терять жирный кусок, ведь его услуги станут не нужны.

— И мои тоже.

— Да, братишка, и твои. Этот сукин сын прекрасно знает, что делает, и пользуется своим влиянием на генерала.

— А ты? Он издевается над Делано, а ты молчишь.

— А я молчу.

— Джонни, Наташа назвала меня подлецом и трусом… — Кэт печально улыбнулся. — Похоже, мы с тобой два сапога пара, не находишь?

— Как деликатно ты выражаешься! — Джон коротко засмеялся. — Ну да, два сапога. Тебе надо было выкупать жену, а мне — кормить семью и Ольгу… — Он прикусил язык, бросил на двоюродного брата быстрый взгляд и махнул рукой. — Да, Ольгу и всю ее малышню. Ты можешь себе представить этот выводок — четверых сразу? Четыре девчонки! Только Лидии смотри…

Кэт усмехнулся.

— Так вот все и выплывает. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Скажи мне, брат мой Джон, а ты что делаешь для генерала? Или для господина Атахо?

Джон радостно ухмыльнулся и блеснул глазами.

— Уже ничего! На мое счастье, Ольга вышла замуж — взял ее кто-то со всем выводком — и мне теперь хватает своих деньжат, честно заработанных на государственной службе. С натягом, конечно, но все же. Однако, возвращаясь к Делано…

— Да, — кивнул Кэт. — Возвращаясь. Что с ним?

— Что с ним сейчас может быть? — раздраженно дернулся Джон. — В клинике он, без памяти, в бреду, еще не знаю что. Зачем сказал ему правду?

— Наташа…

— Наташа, Наташа! Ее надо было схватить за волосы и макать головой в воду, пока не поклянется, что впредь не пикнет и даже не посмотрит лишний раз куда не след. Генерал орал как резаный и требовал, чтоб тебе тоже затерли память. И ни в чем не повинного Атахо он чуть не придушил — почему, мол, оставил тебя в доме и не привез вместе с обоими Делано.

— И почему же?

— А вот спроси! Чем-то ты Атахо полюбился. Видать, тем, что спас ему жизнь? Как по-твоему? Если б Малышка его порешила… — Джон покачал головой. — Плохи были бы твои дела, кузен. Однако же во всем этом деле есть еще одна сторона, а именно денежная. Ты готов доить генерала дальше?

— Не понял.

— В прямом и самом грубом смысле слова: ты хочешь на него еще работать?

Кэт молчал. Брови его изогнулись, как от боли, и кузен отвел глаза.

— Я с тобой, братишка, откровенно: да или нет? — Джон помолчал, присел к столику с дорогим прибором, налил себе кофе, сделал глоток и поставил чашку. — Ладно, давай рассуждать здраво. Деньги за Анжелику ты выплатил?

— Нет.

— Много еще?

— Да.

— Ну, вот. Где ты их раздобудешь? Негде тебе их взять, кроме как у генерала.